"Эрнесто Че Гевара. Дневник мотоциклиста" - читать интересную книгу автора

лице - вино оказалось невкусным. И слышу раскатистый хохот всех
присутствующих, слушавших рассказ о нашей одиссее. "Настоящие звери, уж ты
поверь. И они теперь точно на твоем судне, сам увидишь, когда выйдешь в
открытое море". Это или что-то в этом роде мимоходом сказал капитан своему
коллеге и другу. Но мы и знать ничего об этом не знали, оставался час до
того, как судно пристанет к берегу, и мы прекрасно устроились, заваленные
ароматными дынями, которые лопали так, что за ушами трещало. Мы говорили о
том, какие они лихие ребята, эти морячки, ведь с помощью одного из них нам
удалось проникнуть на судно и спрятаться в таком надежном месте, как вдруг
услышали сердитый голос и увидели усы, которые, вынырнув невесть откуда,
показались нам больше, чем были на самом деле, и привели нас в состояние,
близкое к панике. Подчистую выеденные дынные шкурки длинной цепочкой плыли
по спокойному морю. Что было дальше - стыдно рассказывать.
- Я тут маленько подзаблудился, ребята, - говорил потом моряк, - но
увидел дыни и включил свой брандспойт на полную, думаю, вам мало не
показалось. Плохое вино у вашего капитана, ребята. - И потом (как бы
устыдившись): - Эй, не налегайте так на дыни, парни!
Один из наших старых приятелей с "Сан- Антонио" резюмировал свои
философские рассуждения в следующей изысканной фразе:
- Эх, мудаки вы мудаки, и мозги у вас мудацкие. Кончали бы свои
мудачества, не то совсем умудохаетесь.
Примерно так мы и поступили: сложили свои манатки и отправились в
Чукикамату, на знаменитые медные рудники.
Но заняло это все не один день. Один можно взять в скобки - когда мы
просили у администрации рудника разрешения посетить его, а наши знакомые
моряки устроили нам вдохновенные проводы.
Лежа в скудной тени телеграфных столбов, в начале выжженной дороги,
ведущей к залежам, мы добрую часть дня обменивались криками, пока на
горизонте не появился астматический силуэт грузовичка, который довез нас до
половины пути - городка под названием Бакедано.
Там мы подружились с супружеской парой чилийских рабочих, которые были
коммунистами. При свете свечи, которую мы зажгли, чтобы выпить мате и
съесть кусок хлеба с сыром, резкие черты рабочего привносили в наш ужин
таинственную и трагическую ноту; своим простым и выразительным языком он
рассказал о трех месяцах, проведенных в тюрьме, о голодной жене, которая
сопровождала его как сама воплощенная верность, о своих детях, которых
пришлось оставить в доме набожного соседа, о бесплодных странствиях в
поисках работы, о загадочно исчезнувших товарищах, которых, как
поговаривали, пустили на корм рыбам. Закоченевшие от холода супруги, ночью,
в пустыне, прижавшиеся друг к другу, были живым воплощением пролетариата
всех стран. У них не было даже жалкого одеяла, чтобы укрыться, поэтому мы
отдали им одно из наших, а в другое кое-как закутались сами. Это была,
пожалуй, самая холодная ночь, но в то же время я чувствовал, что
волей-неволей немного породнился с этими странными для меня представителями
рода человеческого...
В восемь утра нам удалось остановить грузовик, который довез нас до
городка Чукикамата, и мы расстались с семьей, собравшейся ехать дальше, на
горные серные рудники; туда, где климат такой скверный, а условия жизни
такие тяжкие, что никто не требует рабочего удостоверения и не спрашивает,
каковы ваши политические взгляды. Единственное, что берется в расчет, это