"Эрнесто Че Гевара. Дневник мотоциклиста" - читать интересную книгу автора

только одно: едва бедное животное отстало от нас, как получило пару пинков
и убежало с жалостным воем. Это было наше всегдашнее утешение - знать, что
в мире есть существа, чье благополучие зависит от нашей опеки.
Теперь, вознамерившись избежать пустыни северного Чили, путешествуя
морем, мы обошли все мореходные компании в поисках билетов. Капитан одного
судна пообещал взять нас, если мы получим разрешение морских властей
оплатить свое путешествие работой на борту. Конечно, ответ последовал
отрицательный, и мы оказались в начале пути. Туг Альберто принял
героическое решение, с которым я немедленно согласился: забраться на борт
судна и спрятаться в трюме.
Но, чтобы все прошло как можно лучше, надо было дождаться наступления
ночи, уговорить вахтенного матроса и следить за дальнейшим развитием
событий. Мы сложили наши мешки, явно слишком большие для такого
предприятия, сердечно, чуть ли не со слезами простились с обитателями
"Джоконды" и, войдя в ворота порта, сожгли за собой все мосты к
отступлению.


"Зайцы"

Без проблем пройдя таможню, мы отважно направились навстречу
собственной судьбе. Выбранное нами суденышко, "Сан-Антонио", было центром
лихорадочной деятельности порта, но, учитывая его небольшие размеры, ему не
было необходимости вплотную приставать к пирсу, чтобы лебедки могли достать
его, так что между пристанью и бортом судна было расстояние в несколько
метров. Нам не оставалось ничего иного, кроме как ждать, пока судно
подойдет поближе, чтобы подняться на борт, и мы принялись философски ждать
подходящего момента, усевшись на свои мешки. В полночь рабочие сменились, и
судно пристало вплотную, но капитан, некий субъект с неприветливым лицом,
остался на пристани, наблюдая за входящим и выходящим персоналом.
Лебедочник, с которым мы между делом подружились, посоветовал нам выждать
другой момент, потому что характер у этого типа был собачий, и так началось
наше длительное ожидание, продлившееся всю ночь, в течение которой мы по
очереди согревались в лебедке - древнем приспособлении, работавшем на пару.
Взошло солнце, а мы по-прежнему медали со своим багажом на пристани. Наши
надежды подняться на борт развеялись почти окончательно, когда заявился
капитан, а вместе с ним показались и новые сходни, бывшие в ремонте, так
что установился постоянный контакт между "Сан-Антонио" и берегом. В этот
момент, наученные лебедочником, мы со всей мыслимой непринужденностью
поднялись на борт и расположились со своим барахлом поближе к офицерскому
составу, заперевшись в уборной. Отныне наша задача свелась к тому, чтобы
гнусавым голосом оповещать "нельзя" или "занято" в полудюжине ситуаций,
когда кто-нибудь приближался к запертой двери.
Был уже полдень, и судно только что отчалило, но нашей радости заметно
поубавилось, когда выяснилось, что уборная в самом деле заперта, и, по всей
видимости, довольно давно, так что вонь стояла невыносимая, к тому же было
очень жарко. Примерно к часу Альберто выблевал все содержимое своего
желудка, а в пять, умирая с голоду и видя, что находимся в открытом море,
мы предстали перед капитаном, дабы заявить о своем положении "зайцев".
Капитан здорово удивился, вновь увидев нас, да еще при таких