"Игорь Гетманский. Игра и кара (Сб. "Игра и кара")" - читать интересную книгу автора

наливающимися кровью глазами по мятым, таким знакомым лицам. Ничего не
говорили ему эти рожи. И не скажут, видно. Дуру до конца валять будут.
Дядя Ваня, значительно набычившись, долго шарил в кармане и наконец
достал пять тысячных купюр. Черно-зеленых! Дыхание у Калмыка перехватило.
Еле сдерживая охваченную кастетом правую руку, он медленно повернулся к
Обряду и взбешенным глазом уткнулся в его перебитую переносицу.
- Вы откуда свалились такие.., свежие, а? Не торгую я теперь. Лет сто
уже не торгую, понял?! И денег таких уже в природе не существует. С тех
пор... - Калмык набрал воздуху и с присвистом выдохнул. - С тех пор, как
сдохли вы один за другим!
Калмык перевел взгляд на отшагнувшего в тень Кольку Кривого и увидел
на лице его дьявольскую улыбку. Как днем, в своем окне. В глазах его
плясали веселые чертики.
- Ну, это как сказать... - вдруг совершенно трезвым и глубоким,
другим каким-то, не его голосом начал Обряд. Но Калмык не стал слушать
дальше. Он все понял. Комедия. Дикую комедию ломают перед ним эти
оборотни. Отвратительный страх тошнотной волной окатил его. А потом
бешеное безрассудство, которое столько раз выручало бывшего зэка по кличке
Калмык, ударило ему в голову, и он с облегчением отдался спасительной
психопатии.
Он зарычал, подтянул колено к груди и сильным толчком в живот
отшвырнул Обряда к лестнице. Не давая никому опомниться, подскочил к
Кольке Кривому и завалил его набок ударом левой в ухо, развернулся и
завершил свой рейд, врезав кастет в лоб разгибающегося Обряда. Дядю Ваню,
учитывая почтенный возраст, он трогать не стал, и правильно. Тот заскулил
и кинулся мимо Калмыка вниз по лестнице, а Обряд уже лежал внизу, у
батареи, как вчера вечером, и дядя Ваня со всего маху налетел на него и
потешно распластался поперек, и Колька Кривой проковылял мимо, держась за
ухо, вниз, к своим бедовым дружкам. А Калмык стоял, тяжело дыша, и глядел
на них сверху. И ощущение у него было такое, что его опять выставили
дураком, что не силу свою показал он, а просто продолжил играть вместе с
ними их сраный спектакль.
Потому что он слышал, как у Обряда хрустнули шейные позвонки при
ударе о лестницу, а он сейчас вставал, низко нагнув голову и задумчиво
отряхивал грязные брючины.
Когда Обряд со стоном разогнулся, голова его так и осталась висеть на
плечах лицом в пол, упираясь в грудь исцарапанным подбородком. Коля Кривой
заботливо взял ее обеими руками и осторожно придал ей нормальное
положение. Дядя Ваня, кряхтя, перевалился на бок, и сел на задницу,
прислонившись спиной к батарее. Все трое укоризненно смотрели на Калмыка.
Обряд окончательно очухался и развел руки ладонями вперед:
- Я не понял, Володь, не по делу это... За что?
- Да! - выпалил задиристо тщедушный Колька Кривой, не переставая
придерживать Обрядову башку. Обряд подпер подбородок кулаком и обиженно
выставил вперед нижнюю челюсть.
- Ты это... С Дурындой будешь дело иметь! Дурынде я все скажу. И
Марату. Пойдем, Вань.
Дядя Ваня поднялся с пола, Коля Кривой перехватил руки и взял Обряда
за уши сзади, и странная прцессия тихонько поковыляла вниз по лестнице.
Калмык, отказываясь верить своим глазам, вцепился в перила и проводил