"Людмила Гетманчук. Бабки в Иномирье" - читать интересную книгу автора

мои - вот они, впереди кожаным ремешочком связанные. В живот лука седельная
упирается, а с левого боку сапог. Да не простой, а с серебренной шпорой.
Головой я мотнула и копыта лошадиные углядела. А лошадка-то иноходец. Вон,
как красиво бежит. Обе левые ноги одновременно вперед. А правые я не вижу. И
не качает, как на рысаках. Я лошадей не очень люблю. Всегда считала, что
лошадь - это такой зверь, который одним концом лягается, а вторым -
кусается. Но в этом мире, видать, другого транспорта нету.
Попыталась я сдвинуться, чтоб живот не так болел, но мне не дали.
Тяжелая рука легла мне на спину и придавила посильней.
- Не дергайся, горгулья проклятая.
- Ась? Кто? Какая я тебе горгулья?
- Каменная, какая еще. Думаешь, крылья убрала - я тебя не признаю?
И стало мне тогда смешно.
- Ой, мамочки, хи-хи-хи, даже не посмеяться вволю - чем ты меня подбил,
мил человек, попа болит, сил нет как. Уж не стрелой ли? Не горгулья я, не
горгулья. И не каменная я никакая. Неужели не чувствуешь? Женщина я...
самая, что ни на есть, мягкая.
Его рука сдвинулась с места и прошлась по моей спине с поясницы вверх,
до самой шеи и обратно. Как до попы дошла, приостановилась. А я прядь волос
зубами зажала, чтоб не ржать, а сама попой-то и пошевелила. Он как дернется!
А я от очередного приступа боли опять сознание потеряла.
Хорошо-то как! Больше не качает, не трясет. Руки мне развязали, а попу,
наоборот, перевязали. Чувствую, что-то прохладное на ней лежит. Глаз правый
приоткрыла и через ресницы глянула. Положили меня у костра, на попону
лошадиную. Дух от нее такой, хоть противогаз одевай. Но это ничего,
главное - жива. В метре от меня костер догорает, над ним котелок висит с
каким-то варевом, а с другой стороны сидят двое: мальчишка лет двенадцати и
мужик. Даже в полумраке видно, как они похожи. И у отца и у сына глаза
синие, точно, как небо после захода солнца, и улыбки одинаковые. Старший
младшему что-то рассказывает, но так тихо, что за шипением еды в котелке я
не слышу. А что варится - понять не могу - лошадиный дух все перебивает,
окромя запаха гари - но это от меня самой так воняет. И тут до меня дошло: Я
ж в пепле все перемазалась, как черт. Меня не только за горгулью - меня за
чудовище принять можно было!
А тем временем мальчонка привстал да длинной ложкой в казанок полез,
помешивает. Видать, я глаза чуть шире, чем надо, приоткрыла - он и заметил,
что я очнулась.
- Тетенька? А почему у тебя попа белая, а лицо серое? - и улыбается мне
так ехидно, во все сорок зубов.
- Замаскировалась я так, - шепнула, а у самой волосы на голове
зашевелились.
Батюшки святы! А это еще что? Клыки? Темные волосы мальчика свесились
надо мной - разглядывает. И тут до меня дошло, что лежу я голой попой
кверху. Я руку за спину завела и облегченно вздохнула - прикрыли они меня
моей же кофточкой кашемировой. Только на ощупь она теперь была, как цементом
покрытая - пепел, да дождь сделали свое дело. Могу себе представить, что у
меня на голове!
"Ну, да ладно, утро вечера мудренее" - подумала я и заснула.
Под утро роса выпала, куда не глянь - капли сверкают, прям, как
бриллианты. Замерзла я, зуб на зуб не попадает. И повернуться не могу - что