"Юрий Герман. Буцефал" - читать интересную книгу автора

кричал, тем яснее Конон видел, что профессор отходит и что теперь можно. Что
именно можно, он еще толком не знал и ловил, готовился. А когда Пирогов
закричал, что у него, у Конона, порок сердца, Конон понял, что "оно" тут,
подождал для порядку и пошел жаловаться как раз на этот самый порок, который
и довел его до нехороших дел. Пирогов чувствовал, что Конон хитрит ему и
врет, но свою ненависть уже выкричал и сейчас испытывал только чувство
отвращения, смешанного с жалостью, то чувство, которое вызывали в нем
притворщики и лгуны.
- Ладно, - сказал он, стараясь не глядеть на Конона и не видеть его
лживо-ласковых и испуганных глаз, - сложи все гробы и пойдешь со мной. И не
торопись, а то...
Он не кончил фразу и отворотился. Ему вдруг захотелось ударить Конона в
лицо.
- Теперь запри на замок, - произнес он, когда Конон кончил, - и иди за
мной.
Замок был старинный, со звоном и с секретными пружинами, и было смешно
видеть, как вор запирает такой замок.
Теперь Конон шел впереди, а Пирогов сзади, как конвойный при арестанте.
Он вел его к себе в кабинет, чтобы там допросить как следует. Кабинет был
при кафедре госпитальной хирургии, тихий большой кабинет, в который никто не
входил. Тут можно было спокойно поговорить с Кононом, но Пирогов упустил из
виду одно обстоятельство - то, что время раннее и сторожей еще не найти -
все они спят по своим таинственным каморкам.
Поискав без всякого успеха ключ, он вновь вышел со своим арестантом во
двор и, приказав ему сесть на кучу чурбаков, приступил к допросу. Все это
ему уже порядком надоело, но раз начал, то уж следовало и кончить -
допросить и разобраться в темных Кононовых делишках.
Конон же внезапно обнаглел и сказал, что обмен гробов он произвел
действительно, но что обмен этот послужил только лишь к пользе госпитальной,
потому что нынче гробов не хватает, и приходится порой хоронить покойников
вовсе без гробов, а так все будут с гробами, разве что эти, смененные,
маленько похуже.
- Перекрестись, - молвил Пирогов.
- Конон размашисто и истово перекрестился.
- Забожись, - велел Пирогов.
Конон начал длинно божиться, но Пирогов прервал его.
- Теперь я вижу, каков ты есть человек, - промолвил он.
Больше здесь на чурбаках разговаривать было невозможно. Академия
просыпалась. Двое казеннокоштных студентов уже остановились поодаль,
наблюдая за своим профессором. Прошли солдаты караульной роты с
инвалидом-прапорщиком. Проковылял на своей деревяшке пьяница подлекарь и,
завидев Пирогова в столь неурочный час, выпучил глаза.
- Пойдем, - опять приказал Пирогов и повел Конона в черную анатомию.
Чем ближе подходили они к подвалу, тем чаще оглядывался Конон на
Пирогова. С недоумением заметил Пирогов, что цыганское Кононове лицо совсем
вдруг позеленело.
Вошли в анатомию. Пирогов толкнул дверь своего кабинета, - она была
заперта. Он кликнул сторожа. Никто не отозвался. Здесь было полутемно и
сыро. Вони он не замечал - привык к ней.
- Ефимыч! - во второй раз крикнул Пирогов.