"Юрий Павлович Герман. Наш друг - Иван Бодунов " - читать интересную книгу автора

Бергу - высокому, красивому, бледному, в черной сатиновой косоворотке, в
накинутом на плечи пиджаке. Перед ним курила папиросу сильно накрашенная
блондинка, покачивала ногой в лаковой туфельке, плакала быстрыми слезами:
- Вы подвергаете меня клевете, - жалостно говорила она; - не дай
боженька попасть к такому куколке, как вы, гражданин начальничек. Какая
могла быть стрельба, когда я в их общество и не входила? Больно мне нужны
ихние преферансы...
- Не будем придуриваться, Наполеон, - со вздохом сказал Берг, - мы же
не в первый раз встречаемся...
Я написал Бергу записку: "Почему - Наполеон?" Он сказал женщине:
- Вот начальник интересуется, почему вы, гражданка Псюкина, Наполеон?
- Прозвали! - пожала Псюкина плечами. - С другой стороны, мое фамилие -
рвать охота! А на Наполеона, говорят, похожа - не в анфас, а в профиль.
Похожа, начальничек?
Она действительно была вылитым Наполеоном с известного барельефа,
только без лаврового венка.
- Вот опишет, Наполеон, ваши похождения начальник - некрасиво
получится, - посулил Берг. - Рассказали бы все лучше по-честному! Этот
товарищ - из газеты!
Псюкина-Наполеон вдруг вдохновилась.
- А и пусть опишет! - заговорила она громко. - Мы, как те чайки -
белоснежные птицы, стонем и плачем, плачем и стонем. Что жизнь наша?
За ее спиной распахнулась дверь, вошел Бодунов, в кожаном реглане,
веселый, румяный от мороза. Наполеон не слышала, ее охватило вдохновение
лжи, она, что называется, зашлась:
- Берут! Сажают! Не входят в психологию! Ломают жизни! А мы белоснежные
птицы-чайки...
Я ничего не понимал, но мне было жалко Псюкину-На-полеона. И бледный,
усталый, иронически улыбающийся Берг вызывал чувство раздражения. А за
спиной птицы-чайки. Псюкиной веселился здоровый, сильный, рослый, уверенный
в себе Бодунов.
- Здесь жестокие люди, - трагическим голосом, на нижнем регистре,
патетически произносила Наполеон, - жестокие, нечуткие бабашки железные, а
не перевоспитатели...
Из глаз Наполеона вдруг хлынули слезы.
Обильным слезам трудно не верить. И по виду моему Бодунов, конечно,
понял, что Псюкина-Наполеон тронула мое сердце.
- Ната, ведь не он в вас стрелял, а вы в него, - негромко сказал Иван
Васильевич.
Наполеон вздрогнула.
- Уже раскопал, - сказал она, - вот здесь был, а вот вернулся и
раскопал. Прямо на три аршина под землю смотрит.
Слезы еще текли по ее густо напудренным щекам, но она уже улыбалась
кокетливо и, по ее понятиям, обольстительно.
- Это я пошутила, гражданин начальник, - сказала она мне, - они не
слишком жестокие люди, они законность не нарушают. А что слезы у меня пошли,
так это от глубокого раскаяния. Такая охота вырваться из преступного мира.
- Будем писать? - спросил Берг.
- Уже и протокол писать! Я еще и с гражданином Бодуновым не
поздоровалась...