"Юрий Герман. Подполковник медицинской службы" - читать интересную книгу автора

- Приказ пришлю с посыльным! - кричал Шеремет. - А ты там быстренько
проверни эти формальности.
- Баркану я госпиталь сдать не могу! - сухо произнес Левин.
Шеремет разорался надолго. Александр Маркович держал трубку далеко от
уха. Он все еще думал о Белых. Что с ним? Может быть, все-таки жив? Черт
возьми, это же талантливый человек, настоящий человек. От него многого
ждали...
- Ты меня слышишь, товарищ Левин? - кричал Шеремет. - Ты слышишь?
- Ну, слышу! - угрюмо отозвался Александр Маркович.
- Я твои взаимоотношения с Барканом расцениваю как нездоровые! --
кричал Шеремет. - У тебя характер тяжелый, ты сам это знаешь. А мне
командующий голову срубит, если ты не уедешь. Короче - я с себя снимаю
ответственность. Вы слушаете меня, военврач Левин?
Александр Маркович положил трубку, взял еще папироску, сказал Анжелике:
- Ставьте меня обратно на довольствие. Пока я никуда не поеду.
- То есть это как же понимать? - спросила Анжелика.
- Очень просто. Я - остаюсь.
Вернулись Жакомбай и Глущенко, у обоих были виноватые лица.
- Поезд сегодня не отправится, - сообщил Глущенко, - подвижной
состав выведен из строя, надо ждать новые вагоны из Вологды и Архангельска.
- На, возьми папиросы "Фестиваль"! - сказал Левин Глущенко. --
Видишь, они с серебряной бумагой, будешь в столовой официанткам показывать
-- какие старшина папиросы позволяет себе курить. И ты, Жакомбай, возьми
пачку. Бери, бери, не стесняйся, я ведь такие не курю...
Потом строго спросил:
- А как там насчет сцепления, Глущенко? Перепускаете?
И так как старшина промолчал, то Александр Маркович погрозил ему
пальцем. А когда они уба ушли, он сказал Анжелике:
- Конечно, у меня язва. Пошлая язва. Вы знаете, как я питался в
детстве? Моя мама варила мне суп на неделю, я учился в гимназии в другом
городе, не там, где жили мои родители... процентная норма... противно
рассказывать. И этот суп моя мама наливала в такую большую банку - вот в
такую...
Левин показал руками, какая была банка.
- Ну, естественно, первые три дня я кушал нормальный суп, а вторые три
дня я кушал прокисший. Я же не мог его выбросить, потому что это все-таки
был суп. И я его кушал...
Он грустно улыбнулся, вспоминая детство, вздохнул и добавил:
- А на кровати мы, мальчишки, спали шесть человек. Собственно, это и
не кровать была: козлы, доски, тряпье. И спали мы не вдоль, а поперек. И я,
представляете себе, Анжелика, я очень удивился, когда узнал, что кровать, в
сущности, предназначена для одного человека и что есть дети, которые спят на
своей собственной кровати...
Не торопясь он открыл кран, вымыл свои большие крепкие руки с плоскими,
коротко остриженными ногтями, насухо обтер их полотенцем, привычно натянул
халат и, взглянув на часы, отправился в свой обычный вечерний обход. И опять
наступила прежняя, размеренная жизнь - будто Александр Маркович и не
собирался ехать в Москву.

2