"Юрий Герман. Подполковник медицинской службы" - читать интересную книгу автора - Приказ пришлю с посыльным! - кричал Шеремет. - А ты там быстренько
проверни эти формальности. - Баркану я госпиталь сдать не могу! - сухо произнес Левин. Шеремет разорался надолго. Александр Маркович держал трубку далеко от уха. Он все еще думал о Белых. Что с ним? Может быть, все-таки жив? Черт возьми, это же талантливый человек, настоящий человек. От него многого ждали... - Ты меня слышишь, товарищ Левин? - кричал Шеремет. - Ты слышишь? - Ну, слышу! - угрюмо отозвался Александр Маркович. - Я твои взаимоотношения с Барканом расцениваю как нездоровые! -- кричал Шеремет. - У тебя характер тяжелый, ты сам это знаешь. А мне командующий голову срубит, если ты не уедешь. Короче - я с себя снимаю ответственность. Вы слушаете меня, военврач Левин? Александр Маркович положил трубку, взял еще папироску, сказал Анжелике: - Ставьте меня обратно на довольствие. Пока я никуда не поеду. - То есть это как же понимать? - спросила Анжелика. - Очень просто. Я - остаюсь. Вернулись Жакомбай и Глущенко, у обоих были виноватые лица. - Поезд сегодня не отправится, - сообщил Глущенко, - подвижной состав выведен из строя, надо ждать новые вагоны из Вологды и Архангельска. - На, возьми папиросы "Фестиваль"! - сказал Левин Глущенко. -- Видишь, они с серебряной бумагой, будешь в столовой официанткам показывать -- какие старшина папиросы позволяет себе курить. И ты, Жакомбай, возьми пачку. Бери, бери, не стесняйся, я ведь такие не курю... Потом строго спросил: И так как старшина промолчал, то Александр Маркович погрозил ему пальцем. А когда они уба ушли, он сказал Анжелике: - Конечно, у меня язва. Пошлая язва. Вы знаете, как я питался в детстве? Моя мама варила мне суп на неделю, я учился в гимназии в другом городе, не там, где жили мои родители... процентная норма... противно рассказывать. И этот суп моя мама наливала в такую большую банку - вот в такую... Левин показал руками, какая была банка. - Ну, естественно, первые три дня я кушал нормальный суп, а вторые три дня я кушал прокисший. Я же не мог его выбросить, потому что это все-таки был суп. И я его кушал... Он грустно улыбнулся, вспоминая детство, вздохнул и добавил: - А на кровати мы, мальчишки, спали шесть человек. Собственно, это и не кровать была: козлы, доски, тряпье. И спали мы не вдоль, а поперек. И я, представляете себе, Анжелика, я очень удивился, когда узнал, что кровать, в сущности, предназначена для одного человека и что есть дети, которые спят на своей собственной кровати... Не торопясь он открыл кран, вымыл свои большие крепкие руки с плоскими, коротко остриженными ногтями, насухо обтер их полотенцем, привычно натянул халат и, взглянув на часы, отправился в свой обычный вечерний обход. И опять наступила прежняя, размеренная жизнь - будто Александр Маркович и не собирался ехать в Москву. 2 |
|
|