"Юрий Павлович Герман. Рассказы о Дзержинском " - читать интересную книгу автора

и добиваться.
- Что-то вы мне говорите очень печальное, - сказал Стась. - Мне еще
никогда никто такого не говорил.
Жизнь в имении шла однообразно - по раз навсегда установленному
порядку. После завтрака все расходились - кто в парк, кто в лес за речку,
кто в комнаты. Отец Стася шел к себе в контору заниматься делами. Мать
раскладывала пасьянс. Гости - молодой офицер, два лицеиста и толстая рыжая
женщина Ангелина Сергеевна - играли в крокет, купались. После второго
завтрака все спали. После обеда долго пили кофе, под вечер ехали кататься
верхом. Перед сном, при свечах, играли в карты. Любили всё английское,
плакали над печальными книжками, жалели больных собак и кошек, с восторгом
читали стихи. Отец Стася иногда любил спеть старинный польский романс,
голос у него при этом дрожал. Но про крестьян и батраков здесь иначе не
говорили, как "хамы", "быдло", "разбойники". Мать Стася била свою горничную
по щекам, а братец ее, молоденький подпоручик, однажды на глазах у всех
полоснул денщика хлыстом по лицу только за то, что плохо была затянута
подпруга у коня. Говорили прислуге "вы", но в людских комнатах было тесно,
водились клопы и тараканы, бани для батраков не существовало вовсе. Штрафы
со служащих и с рабочих брались такие, что ежедневно по нескольку человек
приходили к террасе, становились в пыль на колени и молили "простить" и "не
пускать по миру". Но не было случая, чтобы отец Стася "прощал".
- Мое слово свято, - говорил он, - и порядки мои тверже самой твердой
стали. Еще провинитесь - еще оштрафую, а сейчас идите с богом.
И, глядя вслед уныло плетущимся людям, добавлял:
- Я вас перекрушу. Не на такого напали.
Дзержинский присматривался, прислушивался. На третий день после своего
приезда, под вечер, он вдруг ушел за речку в село.
Было тихо, пахло дымом, в селе брехали собаки. Долго пришлось ждать
парома. На речку спускался легкий туман. К перевозу, мотая локтями,
подъехал рябенький мужик, слез с худой лошаденки и, похлопывая ее по
костлявому крупу, сказал:
- Паровоз - ей кличка. Верно, подходящая?
- Почему же Паровоз? - улыбаясь спросил Дзержинский.
- А исключительно потому, что она худая. Силы в ей никакой. Один пар.
Вот и называется Паровоз. А вы откуда? С экономии?*
______________
* Помещичьи хозяйства в западных и южных губерниях.

- Да.
- В село?
- Да.
- Побьют, - сказал мужик. - Это уж верно. Нехорошо там, в селе.
И, сложив руки рупором, он закричал через речку:
- Дай перевоз! Паровоз едет!
Потом подергал за канаты. Но парома не было.
- Спят небось, окаянные, - сказал мужик.
Постепенно Дзержинский выведал, что в селе каждый день собираются
сходки, и вот по какой причине: с неделю назад крестьянский скот потравил
пшеницу, принадлежащую отцу Стася; помещик арестовал коров, овец и коней и
потребовал выкупные, невиданные даже в этих местах, - по три рубля за овцу,