"Сожаления Рози Медоуз" - читать интересную книгу автора (Эллиот Кэтрин)

Глава 12

В эту ночь – свою последнюю ночь в супружеской кровати – я почти не спала. Вещи Гарри были по всему дому, но в спальне их было особенно много: я не осмелилась к ним притронуться. На двери с жалким видом висел его халат, брошенная щетка приютилась на туалетном столике; носки до сих пор разлагались на дне бельевой корзинки. Его присутствие чувствовалось повсеместно. Мой сон то и дело прерывался, и в какой-то момент я открыла глаза и – мамочки! Он был в комнате! Стоял у края кровати! Я резко села и поняла, что это всего лишь его утюжок для брюк от «Корби», на спинку которого наброшен пиджак. Но с меня было достаточно. Я схватила одеяло, прогремела вниз по лестнице и остаток ночи провела, ворочаясь и дергаясь, на диване. На следующее утро, одев Айво и позавтракав, я рванула из этого дома, как летучая мышь – из ада. Лихорадочно крутя педали моего старого верного велика, я приехала к Элис, у которой собиралась оставить Айво на весь день.

– Тебе правда не трудно? – обеспокоенно спросила я, когда она открыла дверь. Она была в рабочей одежде – мешковатые штаны, заляпанный краской джемпер крупной вязки. На каждой ноге, как гири на цепях, висело по ребенку.

– Не говори глупостей. Ты сама прекрасно знаешь: я иду с мольбертом на чердак, запираюсь, а когда они начинают ломиться в дверь, кричу: «Меня здесь нет!» Айво чудесно проведет время на кухне с Молли и Лу, и они все вместе напьются отбеливателя, правда, милый? Пойдем, дорогой! – Она протянула руки, и он охотно прыгнул на нее, став ее ошейником.

– Спасибо, просто… я все время оставляю его с кем-то, раньше я так никогда не делала.

– Это потому, что вчера у тебя были похороны, а сейчас ты идешь к адвокату: не думаю, что это детские мероприятия. Все в порядке, Рози, он не станет ненавидеть тебя, когда вырастет, из-за того, что в трудный час ты оставила его с лучшей подругой.

– Когда я найду работу, придется водить его в ясли.

– И что такого, ему уже два, а ты же не планируешь работать каждый день с утра до вечера.

– Надеюсь. Все зависит от того, как получится с деньгами. От того, сколько мне понадобится.

– Что ты собираешься делать? – Она посадила Айво на бедро.

– Готовить, если получится; а если нет, то пойду уборщицей, наверное.

– Домработницей, что ли?

– Почему бы и нет? – ощетинилась я. – Многие этим занимаются.

– Да, но ты только представь себе лицо твоей матери! «Поденщица!» – возопит она. «Моя дочь – судомойка!» Она тут же хватится за нюхательные соли и грохнется в обморок. Да она скорее предпочтет, чтобы ты умерла с голоду, чем чистила полы у кого-то в доме.

– Так и произойдет, если я не найду работу, – угрюмо заметила я. – К тому же, как знать: может, окажется, что я очень богатая вдова. – Я взглянула на часы. – Надо пойти и выяснить, Элис. Я обещала зайти к Боффи к девяти. Пока. – Я торопливо чмокнула ее, потом Айво. – Ты просто прелесть, – бросила я через плечо, побежав по дорожке.

– К двум часам вернешься? – спросила она. – Надо Молли к врачу отвести.

– Постараюсь. Что с ней?

– Глисты.

– Фу!

– Ты так говоришь, потому что Айво еще не ходил в ясли. А среди трех– и пятилеток это обычное дело, так же как и вши и другие мерзкие заболевания, которыми я не буду тебя пока пугать. Главное – самой не заразиться. Мигом потеряешь всю сексуальную привлекательность.

– Могу себе представить, – пораженно проговорила я. – Спасибо, буду знать, чего ждать.

Я помахала и заколесила по улице.

Встреча с Боффи началась вполне благоприятно. Когда я приехала в его офис, он вышел в приемную меня встретить.

– Рози, милая, – он взволнованно схватил меня за обе руки и наклонился для поцелуя, тряся двойным подбородком. Мне пришлось сдерживать себя, чтобы не вытереть щеки рукой. Он слегка вспотел.

– Привет, Боффи, как поживаешь?

– О, я процветаю, процветаю. – Он глупо подскакивал с ноги на ногу. – Заходи, заходи. – Он галантно проводил меня в кабинет. – Шерри не желаешь? – На тележке в углу красовалась целая батарея бутылок.

– Сейчас пятнадцать минут десятого утра, Боффи.

– Правда? Ах да, точно. – Он удивленно взглянул на часы. – Хмм, ну тогда две чашки кофе. Карен, пожалуйста!

Пергидрольная блондинка, что сидела рядом с его дверью, бессловесно и, как мне показалось, немного презрительно кивнула и встала со стула. Мы вошли внутрь, и он сел напротив меня, весь какой-то дерганый за огромным столом с кожаной столешницей.

В ожидании кофе мы сидели в полном молчании. Боффи грыз кончик карандаша, хмурился, глядя на бумаги на столе, и крутился на кресле. Мне вдруг стало его жалко. Очевидно, ему предстояло сообщить мне плохие новости, и он отчаянно пытался придумать, как бы сделать это потактичнее.

Наконец принесли кофе, и дверь захлопнулась. Он поднял голову.

– Рози, боюсь, у меня плохие новости.

– Насколько плохие?

– Н-ну… Когда Гарри умер, дела его были, скажем так, не в идеальном порядке.

– Понятно.

– И ничего удивительного. Не станет же человек в таком возрасте готовиться к смерти, не так ли?

– Естественно, – вежливо согласилась я, принимая это смягчающее обстоятельство в пользу Гарри. Повисло молчание. – И… в каком же состоянии его дела, Боффи?

– Хмм? – Он поднял брови.

– Его дела, – тихо повторила я. Господи, это он мне помогает или я ему?

– Ах, да!

– Я в полном дерьме? – предложила я реплику Боффи, используя терминологию Бертрама.

– Д-да. Да, это то самое слово.

Я вздохнула. О боже. Не думала, что это будет так сложно. Игра в двадцать вопросов с человеком, который, по идее, должен был сдавать какой-то экзамен на адвокатскую лицензию, но, видимо, проскользнул в папину фирму через черный ход, благодаря генам, а не серому веществу.

– Он оставил завещание?

– Вообще-то, да, но не думаю, что требуется его официальное оглашение. Потому что то, что он оставил вам с Айво, на деле… – Он замялся и погрыз карандаш.

– Оставлять было нечего, – завершила я.

– Именно.

– У него была страховка?

– Да, была, но он не платил взносы, так что страховка просрочена. Боюсь, она недействительна.

– Значит, мы с Айво никак не обеспечены, так я понимаю?

– Нет… обеспечения, как такового, нет.

– А как же его дома? Наш дом и тот, который Гарри сдавал. На них же нет закладных?

– Вообще-то, есть, и довольно внушительные.

– Но дома подарил Бертрам.

– Д-да, верно, но как раз перед отменой страховки Гарри… ммм… перезаложил их.

– Нет! Зачем?

– Чтобы оплатить долги.

– Какие долги?

– О, обычные долги. Ну, ты понимаешь. – Он прищурился.

– Нет, не понимаю.

– Ну, во-первых, клуб – недешевое удовольствие. – Он нервно рассмеялся и провел рукой по волосам. – Проклятье, мне ли не знать. Честно говоря, у меня самого иногда вся зарплата уходит на оплату их счетов. У этих ублюдков один джин-тоник стоит целое состояние.

– И все?

– О, еще долги поставщикам спиртного. Счета накапливаются, не успеваешь заметить. Некоторые глотают спиртное такими темпами, стакан не успевает намокнуть. О, и еще он много проигрывал.

– Проигрывал? Где?

– Да так, время от времени баловался блэкджеком в клубе «Клермонт», ничего серьезного. Все мы так делаем, но если вечер выдался неудачный – а у Гарри так частенько бывало – то проигрыши бывают… немаленькие.

– Клуб «Клермонт»? Я даже не знала, что он член клуба!

– Да, и, если честно, Шарлотта тоже не знает, так что пусть это останется между нами, ладно, Рози? – От нервов Боффи побагровел.

Клуб «Клермонт». Я ошеломленно осела в кресле. Боже мой, так и вижу эту парочку за рулеткой, во фраках: артефакты прежней эпохи, воображающие себя мелкой аристократией, попыхивающие толстенными сигарами и хвастающие, кто настрелял больше куропаток во время несуществующей охоты!

– Понятно, – еле слышно проговорила я. – А есть неоплаченные долги?

– Один-два, увы.

Я уставилась на него. Неудивительно, что у него пристыженный вид. И нечего полагаться на мое молчание. Пусть Шарлотта мне не лучшая подруга, но сейчас я даже ощущаю с ней какое-то родство.

– Скажи-ка, Боффи, если я продам оба дома, этого хватит, чтобы покрыть закладные и долги?

– Ну… это зависит от того, сколько ты выручишь за дома, – ответил он, подняв наконец глаза. – Не могу сказать, Рози. Понятия не имею, что сейчас происходит на рынке недвижимости; ты лучше спроси своего агента. – Он явно приободрился: приятно перевалить ответственность на другого.

– Ясно. И сколько денег мне понадобится?

Он назвал столь колоссальную сумму, что на минуту мне показалось, будто он имеет в виду оплату в лирах или в экю.

– Отлично. – Я поднялась на ноги и широко улыбнулась. Нет, ни к чему изображать обедневшую вдову пред лицом друзей Гарри, хотя в данной ситуации как раз надо бы. – Я буду держать тебя в курсе продажи, Боффи. Дома выставляются на рынок сегодня утром, так что проблем не возникнет. Думаю, обсуждать нам больше нечего.

Он с таким рвением вскочил на ноги, что чуть не перевернул кресло. Лицо просветлело от облегчения: он был вне себя от радости, что ужасный разговор наконец окончен. Но, провожая меня до двери, он опять искренне забеспокоился:

– Но у тебя же есть собственные деньги, правда, Рози? Не хочу допытываться, конечно, но Гарри не стал бы оставлять после себя такую неразбериху, если бы знал, что у тебя нет личных средств.

– О да, – беззаботно заверила его я. – У меня море своих сбережений, Боффи. Не волнуйся за меня, швейцарские банки ломятся от моих счетов.

Вот и все, подумала я. Мне больше нечего здесь делать. Пора на свежий воздух.

На Уондсворт-бридж-роуд я слезла с велосипеда и покатила его по тротуару мимо витрин магазинов к вывеске агентства недвижимости. Изучила фотографии домов, выставленных на продажу. Их было много, но в основном с пометками «продано»; а тех, что еще не куплены, оставалось маловато. Может, агент обрадуется мне.

Мистер Мендельсон («потерпите меня минутку») был рад услужить и чуть не изошел пеной у рта, когда я сказала, что в его распоряжении могут оказаться не один, а целых два ветхих маленьких домика с общей соседней стеной в самом бомжатском районе Бэттерси и Фулхэма. Дела явно шли плохо, но мистер Мендельсон («я вас ни минутки не задержу») прилежно записал подробности и пробурчал: «Какая трагедия», узнав о причине продажи. После чего просиял и заверил меня, что за этими двумя развалюшками пол-Лондона выстроится в очередь. Я отдала брякающие связки ключей в его счастливые руки и с безмерным облегчением залезла на велосипед: слава богу, теперь ответственность за них лежит на чужих плечах. И, честно говоря, единственная «трагедия», которой мне не пережить, – так это если он не выручит за них огромную кучу денег.

Крутя педали, я взглянула на часы и… о черт! Я же опаздываю за Айво! Я со всех сил налегла на руль велосипеда, но все равно приехала к Элис как раз в ту минуту, когда она запихивала всех троих укутанных детей в машину.

– Ради бога, извини! – закричала я, соскочила с велосипеда и бросилась к изгороди.

– Ничего, я бы взяла его с собой, но теперь можешь забирать.

Айво выбежал на тротуар мне навстречу; я подняла его и обняла.

– Элис, спасибо, что присмотрела за ним. Он нормально себя вел?

– Ангел, как и всегда. – Она скрылась в машине, чтобы пристегнуть девочек – Все жду, когда же он превратится в маленького дьяволенка, как все дети в его возрасте, и станет моим злейшим врагом, но он пока не проявляет симптомов! По-моему, ты накачиваешь его наркотиками. Так что сказал Боффи?

– Да так, ничего особенного. – Я покусала ноготь на большом пальце.

Ее голова высунулась из машины.

– О! Плохие новости?

– Скажем так: не жди, что следующим летом я зафрахтую частный самолет и повезу всех своих друзей на остров Мустик,[22] как мистер Брэнсон.[23]

– Черт, какая жалость, я так на это надеялась. Ну ничего, поедем в Корнуэлл, как обычно, – беззаботно отмахнулась она, видно, увидев мое лицо и поняв, что я не хочу об этом говорить. И тут же поменяла тему:

– Мне так понравился Том! Эти поминки для меня оказались настоящим праздником – мы с ним целый вечер проговорили.

– Еще бы, – подхватила я. – Мой брат настоящий подарок Богатый, преуспевающий, красивый и энергичный мужчина, собирается лететь в Нью-Йорк, а потом в Лос-Анджелес и прямо-таки пахнет роскошной жизнью.

– Везучий ублюдок. Что ж, – вздохнула она, моя жизнь тоже роскошна: поход к врачу, потом в «Сэйнсбери». Знаешь, Рози, когда мы с Томом разговаривали, мне пришлось навыдумывать кучу всего про мою жизнь. Он сказал: «В последний раз, когда я тебя видел, ты играла Миранду в Дурхеме», и я на полном серьезе подумала, что он меня с кем-то перепутал. Кажется, это было сто лет назад, и это не могла быть я!

– Я тебя понимаю, – задумчиво согласилась я, вспомнив, как пригласила Тома на университетскую постановку «Бури» с Элис в роли невероятно прекрасной Миранды. По ее спине струились рыжие кудри, как на картинах прерафаэлитов, голубые глаза горели от эмоций, лицо сердечком было бледное, неземное.

– Кстати, о «Сэнсбери», – сказала я, спускаясь на землю. – Я вчера столкнулась с Тимом, упаковщиком продуктов.

– Правда? Он до сих пор сходит по тебе с ума?

– Нет, как раз наоборот. Он вообще меня проигнорировал. Я поздоровалась, а он прошел мимо, будто никогда в жизни меня не видел.

– Дурак какой-то. – Она пожала плечами. – Ну, может, это потому, что он увидел тебя в непривычной обстановке, не в супермаркете? Знаешь, иногда так бывает: когда встречаешь своего почтальона в метро, например.

– Наверное, – с сомнением произнесла я.

Она прыгнула в машину.

– Ладно, Рози, мне пора, мы и так уже опаздываем. Но я хотела приехать повидаться с тобой на следующей неделе, когда Майкл будет в Челтенхэме. Можем, поужинать все вместе.

– Конечно, с удовольствием. – Я сразу повеселела.

– Хорошо. Тогда увидимся. Пока!

По дороге в Глостершир мы заехали на Меритон-роуд, чтобы забрать вещи. Наскоро пробежав по дому, я сняла занавески, забрала ковры и подушки для коттеджа и как могла быстро запихнула все это в машину. При этом я подумала, что картины и мебель Гарри можно отправить в Йоркшир. Им там самое место.

Приехав в маленькую деревеньку, я первым делом заглянула в магазин. Купила простые открытки и поспешила обратно в машину. Удерживая открытку на колене, я нацарапала: «Повар ищет работу, обслуживание вечеринок и праздников. Рассмотрю любые предложения». Внизу приписала адрес. И уже собиралась вернуться обратно в магазин, как снова взглянула на открытку. Медленно отложила ее в сторону и взяла еще одну. Выглянула в окно, задумчиво пососав кончик карандаша. И наконец написала:

«Профессиональный повар французской кухни (практика у Пру Лейт, Жан-Филлиппа дю Форта, Альбера Ру) обслуживает вечеринки, ланчи, фуршеты и т. д. Первоклассная французская кухня у вас дома по доступной цене. По всем вопросам обращайтесь в магазин».

Из-за прилавка мне улыбалась кругленькая женщина с наливными щеками-яблочками. Она с интересом прочла мою карточку.

– О, значит, ты повар, уточка моя? И проходила практику у того парня, Альберта Рукса?[24] Того самого, из телевизора? О-о-о да, он мне нравится, и у него такое приятное лицо, правда? И такой смешной французский акцент, хотя, по-моему, никто не сравнится с Джонни Крэддоком, мужем старушки Фэнни. Вот это был парень! Никогда не забуду тот день, когда она пекла плюшки, и он повернулся к камере и сказал: «Дай бог вам всем такие булки, как у моей Фэнни!» – Она откинула голову и расхохоталась. – Как же мы смеялись! Ну ладно, – прохрипела она, вытирая глаза, – хватит грубых шуток я поставлю твою открытку в витрину, и как знать, здесь полно важных женщин из больших особняков, у которых нет ни времени, ни желания пачкать свои набитые новенькой техникой кухни. Они будут рады отхватить французскую повариху вроде тебя. Сами же слишком заняты, чтобы печь волованы: небось строят торговые пирамиды, продавая трусы или чем там еще они занимаются. – Она фыркнула.

– Вот и я то же самое подумала, – с готовностью кивнула я. – А со временем, может, организую свое праздничное агентство. Вечеринки на колесах для измученной стрессами элиты.

– Очень хорошая задумка, моя уточка, я замолвлю за тебя словечко. – Она понимающе щелкнула языком. – Да уж, теперь, когда ты осталась одна-одинешенька, да еще и с малышом. Это был шок настоящий шок. Не представляю, как ты справляешься.

Ага, значит, слухи уже поползли.

– Да… ну, спасибо большое за помощь.

– Ерунда, уточка, чем смогу, помогу. Найдем мы тебе работу, вот увидишь! – Она весело помахала моей карточкой и засуетилась, прикрепляя ее в витрине.

Вот видите, думала я, с полегчавшей душой колеся обратно к коттеджу, жизнь уже налаживается!

В коттедже было холодно и пахло плесенью. Я зажгла камин, разложила вещи, которые привезла из Лондона, и сразу же почувствовала себя как дома. Привезли мебель, которую я заказала в «Джон Льюис», и маленький колченогий столик с деревянными стульями заняли свое место. Я радостно откинулась в кресле, болтая ногами, а Айво возился в комнате: он явно был рад вернуться. Вот это здорово, подумала я, наслаждаясь одиночеством. Можно есть тосты с сыром у камина, слушать ту музыку, какую мне хочется, пить джин-тоник в ванной, сидеть с ногами на диване, ложиться спать, когда душе угодно и… господи, да вы только посмотрите! Телефон!

В углу комнаты, на моем новом столике, стоял телефон. А сверху лежала записка. Я вскочила на ноги и подбежала к столу.

«Вы не можете здесь жить без средств коммуникации, так что я провел телефон. Джосс».

Я улыбнулась. Педантично, коротко, но очень мило; к тому же теперь мне станет намного удобнее. Чтобы утихомирить Айво, я дала ему печенье и сразу же села звонить мистеру Мендельсону, агенту недвижимости. Который на этот раз оказался уже не таким милым. Более того, он говорил грубо и резко, а от прежнего заискивания не осталось и следа.

– Миссис Медоуз, боюсь, у меня для вас плохие новости. Я не смогу выручить за эти дома столько, сколько вы хотели.

– Неужели? И почему же?

– Видите ли, тот дом, в котором жили вы, еще ничего, хотя должен сказать, он весь пропитался сыростью, и декор безвкусный… – (Ах ты, наглый ублюдок, подумала я, закипая от злости, как ты смеешь так говорить о моем доме, хотела бы я посмотреть на твою дыру, дружок, покопаться за твоими диванами…) —…но другой дом! Дорогая моя миссис Медоуз!

– Что? Что значит «дорогая моя миссис Медоуз»?

– Вы туда давно наведывались?

– Да, пожалуй… вообще-то я там никогда не была. По крайней мере, внутри. Там жильцы, понимаете.

– Вот-вот, на самом деле никаких жильцов там быть не должно. Дом просто в позорном состоянии. Там нет центрального отопления, почти нет водопровода, со стен течет вода, а в одной спальне полностью обрушилась крыша, и жильцы накрыли комнату пластиковой пленкой, чтобы дождь не капал. В доме воняет гниющими коврами, и еще там крысы!

– Крысы? – неслышно отозвалась я. Телефон выскользнул из рук.

– Я, конечно, ни одной не видел, но могу предположить, что ловушки на кухне были расставлены именно для них. Мне очень жаль, но придется выставить этот дом на продажу с пометкой «нуждается в капитальном ремонте».

– Понятно.

– Вы что же, не подозревали об этом?

– Нет… я не очень интересовалась этим домом, – промямлила я. – Понимаете, мой муж всегда занимался этими вещами… то есть сдачей в аренду. – Господи, это же ужасающе унизительно! Пьяница, игрок, а теперь и арендодатель вроде Рэкмена, гребущий с людей деньги за проживание в антисанитарных условиях. Неужели я целых три года была замужем за этим человеком?

– Мне кажется, что единственный выход для вас – предоставить мне свободу; сколько дадут, столько и получим. Я, разумеется, сделаю все возможное, но при данных обстоятельствах…

– Конечно, конечно, – пробормотала я, сгорая от стыда. – Большое спасибо, мистер Мендельсон, просто… делайте, что в ваших силах.

Я опустила трубку, чувствуя легкую тошноту. Произвела несколько мысленных подсчетов, от которых затошнило еще сильнее, и взяла ручку и бумагу. Села и все аккуратно просчитала. Сначала долги Гарри, потом плату за аренду этого коттеджа – за полцены на первые несколько месяцев – самый минимум на жизнь, плату за газ и электричество. Слегка приукрасив ту сумму, которую мистер Мендельсон собирался выручить за дома, я вычла одно из другого и обнаружила… что увязла в долгах. В отчаянии я добавила то, что надеялась заработать заказами на обслуживание вечеринок, плюс если буду работать уборщицей пару дней в неделю, скрести полы, свежевать туши – что угодно. И поняла, что таким способом мне удастся продержаться чуть выше воды. Вот только работы у меня нет, и, прежде чем она появится, могут пройти недели, даже месяцы. Я со стуком уронила ручку и зарылась головой в ладони. Уставилась на стол. Есть только один выход. Придется мне отсюда съехать. Единственный способ остаться без убытков и как следует заботиться об Айво – переехать к Филли и занять денег у Тома. Две вещи во всем свете, которые мне хотелось делать меньше всего. Черт, черт, черт! Я скомкала листок в шарик, швырнула его о стену и расплакалась. Я ревела не на шутку, проникшись искренней и глубокой жалостью к самой себе. Спустя какое-то время я почувствовала, как кто-то тянет меня за рукав маленькой ручкой.

– Мамочка глустит. – Из-под согнутого локтя показалось тревожное личико Айво. Я посадила его на колени, вытерла лицо тыльной стороной ладони и улыбнулась.

– Нет, дорогой, вовсе нет, мамочка просто дурачится, и все. Жалеет себя и ведет себя глупо.

– Глюпо, – кивнул он, понимающе кивая.

– Айво! – (Я поняла вдруг, что мне действительно некуда деваться.) – Ты ведь будешь рад пожить с тетей Филли, да?

– И с тобой?

– Конечно, и со мной тоже, – горячо кивнула я. Я укутала его в зимний комбинезончик и надела пальто. Подойдя к двери, задумчиво оглядела свою маленькую гостиную. Теперь, когда я наконец все тут устроила, комната сияла светом и цветом. Яркие нитяные коврики, которые я привезла из Лондона, целиком закрывали неряшливый старый ковер; я привезла из дома настольные лампы, которые давали мягкий розовый отблеск вместе прежнего пугающего резкого электрического света над головой. Гобеленовые подушки разбросаны по выступающему подоконнику; на окнах – светлые занавески с розами, которые я усердно сшила на руках для нашей лондонской спальни и которые Гарри ненавидел; на стенах висели акварели, пастельные рисунки и наброски. Уродливый диван с ржавыми пружинами преобразился благодаря великолепному лоскутному покрывалу Элис; полки в альковах по обе стороны пылающего камина прогибались под весом моих книг. Все вещи, которые у меня накопились за многие годы, которые я любила, собрались в этой маленькой комнате, чтобы создать общий эффект – не побоюсь сказать – комнатки, словно сошедшей со страниц журнала «Загородные интерьеры», из статьи об уединенных деревенских коттеджах…

Я вздохнула и закрыла за собой дверь. Что грустить, подумаешь, кирпичи и известка.

– Пойдем, Айво. Нам пора.

Он ухватил мою ладонь одной рукой, другой – обнял коалу Билла, и мы торжественно зашагали по до сих пор покрытому льдом холму, чтобы проинформировать хозяина о грядущем отъезде. К тому же, храбрясь, подумала я, что такого ужасного, если я буду жить с Филли? Да тысячи одиноких матерей мечтают, чтобы у них была богатенькая сестра, к которой можно было бы переехать. Мне страшно повезло, что у меня есть такая возможность.

Стоял прекрасный морозный день, и голые темные деревья, окружавшие залитый мягким золотистым светом Фарлингс, резкими контурами вырисовывались на фоне лазурного неба. Мы прошли по двору, и нам навстречу кинулся выводок цыплят: они запищали у наших ног, надеясь, что мы принесли им обед. Один наглый петушок-бентамка зигзагами гнался за мной по краю дома до самой входной двери. Надо же, усмехнулась я, нажав дверной звонок, за мной увивается цыпленок!

Я позвонила и только лишь оторвала палец от звонка, как Джосс открыл дверь. Вырос передо мной в старой телогрейке и сапогах. У него был удивленный вид.

– Ничего себе. А я как раз собирался к вам заглянуть.

– А я и сама пришла.

Он приоткрыл дверь, пропуская меня в дом, и я вошла в освещенный мягким рассеянным светом холл с выложенным плиткой полом – единственную комнату, которую я до сих пор видела в этом громадном особняке. А другие мне теперь и не светит увидеть, с горечью поняла я. В камине горели дрова, как и в прошлый раз. Интересно, он каждый день его зажигает или это делают слуги, прежде чем погладить его газеты и подогреть сиденья для унитаза? Как бы то ни было, это была роскошь в ее высшем проявлении, и я мысленно пообещала себе, что в один прекрасный день, когда мой корабль наконец прибудет в порт – разумеется, это случится после того, как мы разберемся с одной маленькой никчемной финансовой неурядицей, – в моем потрясном холле эпохи Якова I тоже будет камин. А перед камином – парочка шотландских овчарок, как знать… Он захлопнул за мной дверь.

– Хотите выпить?

С полусонным Айво на руках я села в стоявшее у камина кожаное кресло с подлокотниками.

– Конечно, почему бы и нет? Спасибо.

Он подошел к буфету красного дерева в углу и разлил по бокалам виски на два пальца из графинчика. Протянув мне напиток, он с любопытством на меня посмотрел.

– Вы сегодня не такая тихая, как обычно. С чего это вы без приглашения плюхаетесь в мое кресло и распиваете мой скотч?

– Наверное, оттого, что мне нечего терять. Я уже не боюсь вас оскорбить и получить пинок под зад.

– Ага, значит, подобострастное поведение было призвано обеспечить продолжительное проживание в коттедже? Что ж, прежде чем вы помочитесь на мой ковер, может, скажете, с чего такие перемены?

Я сказала, вкратце обрисовав устрашающие размеры своих долгов и разруху в лондонском доме, но, по-моему, он и так все понял.

Он стоял надо мной, облокотившись локтем о каминную полку и вращая в бокале золотистую жидкость. Когда я закончила, он кивнул:

– Понятно. В таком случае, приготовьтесь опрокинуть свое виски, присесть на самый краешек кресла и снова стать моим арендатором, потому что я как раз шел к вам, чтобы передать одно сообщение. Похоже, вы получили работу.

– Что?

– Десять минут назад звонили из паба. Просили поговорить с «той поварихой, у которой карапуз» – думаю, это вы. Боже, вы всего день как вернулись, а я уже принимаю для вас сообщения. Слава богу, что я провел вам телефон.

– О нет, я вовсе не популярна… а что они сказали? – нетерпеливо спросила я. – Те, кто звонил из паба?

– Видимо, у вас появилась подружка, миссис Фэйрфакс из деревенского магазина. Вы дали ей рекламную листовку, а она позвонила своему брату Бобу, владельцу «Красного Льва», – вот она, пеннингтонская мафия, – и оказалось, что он только что уволил своего шеф-повара. Очевидно, поймав его в компрометирующей ситуации с одной из барменш. – Он устало потер глаза рукой. – Ради бога, Рози, не просите меня объяснять все в подробностях: уверен, разгневанный хозяин паба сам поделится с вами красочными сенсационными деталями, но, если вы не против, я промолчу. Короче говоря, Боб и его шеф-повар послали друг друга куда подальше, и теперь Боб хочет, чтобы вы приступили к работе.

– О! О боже, это же потрясающе, и что это значит? Он сказал что-нибудь об обязанностях или…

– Увы, не успел. Боюсь, мне пришлось резко оборвать излияния Горластого Боба: мой агент из Кельна позвонил по второй линии, а описание моей следующей выставки более важно, чем вопрос о том, нравится ли посетителям паба поджаристый омлет. Но Боб оставил номер и просил вас перезвонить. Вот. – Он протянул мне листок бумаги. – Его зовут Боб Картер. – Он нахмурился. – И он сказал кое-что еще… что к завтрашнему вечеру ему нужны сорок ужинов из трех блюд.

– Боже, вы шутите!

– Шучу. Нет, Рози, клянусь, я понятия не имею, что это за работа, но, поверьте, что бы вы ни приготовили в этом заведении, это наверняка будет лучше, чем их прежнее угощение. Водянистые омлеты с кусками дряблого бекона и суп, который не смеешь доесть до конца – страшно увидеть, что на дне тарелки. – Он поежился. – О да, встав за их плиту, вы сделаете Пеннингтону огромное одолжение. Он улыбнулся.

Я встала и, сама не своя от радости, прижала к себе Айво.

– Позвоню ему сейчас же. Ох, Джосс, это так здорово, не могу поверить, что все произошло так быстро! Я-то думала, что стала совсем нищей, готовилась стать нахлебницей! У меня столько долгов… да, и надо не забыть позвонить миссис Фэйрфакс, поблагодарить ее, и… – На пути к двери я резко обернулась. – Спасибо за новость, Джосс. И за виски.

– Никаких проблем, по правде говоря, я все равно собирался в мастерскую. Если подождете пару секунд, я возьму вещи и пойду с вами.

– Хорошо.

Он допил виски одним глотком и взял со стола стопку набросков. Засунул их под мышку, взял карандаши и открыл для меня входную дверь. Я прошла под его рукой, и вместе мы вышли на улицу; внезапно потемнело. В полной тишине мы шли по оледеневшему склону к мастерской и моему коттеджу. Я громко сглотнула. По непонятной причине я проглотила язык. Минуту назад разговор шел так легко: там, в холле, когда мы обсуждали мою работу шеф-поваром. Почему же сейчас, шагая бок о бок с этим великаном в кромешной темноте, я так оробела?

У двери в мастерскую я замялась. Хотела пожелать спокойной ночи, но не решилась. Если он скажет: «Спокойной ночи, Рози», – я тоже скажу и уйду, подумала я про себя. Я подождала. Он молчал. Вместо этого он повозился с задвижкой, отодвинул здоровый засов и распахнул дверь. Потянулся вверх, включил свет, отошел в сторону, и я шагнула внутрь. Ладонь подлетела ко рту, и я затаила дыхание. И замерла на мгновение, впитывая увиденное, ошеломленно оглядываясь вокруг.

Амбар был огромен и напоминал пещеру; с дубовых балок под потолком падал свет, вырисовывая, почти каждую по отдельности, самые невероятные скульптуры и статуи из всех, какие я только видела в жизни. В одной стороне мастерской располагалась длинная скамья, и на ней – изящные смуглые бронзовые скульптуры, в основном выполненные с натуры: девушки, атлеты, обнаженные тела, животные. Надо мной вздымались пантеры, газели, скаковые лошади с выгнутыми шеями и пронзительными широко раскрытыми глазами. Они были так чудесны, что захватывало дыхание и инстинктивно хотелось к ним прикоснуться. Но самые необыкновенные скульптуры, от которых у меня с первого взгляда заколотилось сердце и колотилось до сих пор, располагались в центре комнаты. Я повернулась, не в силах оторвать взгляда. В сиянии одной большой лампы, словно часовые, высились три гигантских белоснежных фигуры. Я зашагала к ним, словно меня тянули за невидимую веревочку; Айво почти заснул на моих руках. По контрасту с бронзовыми фигурами, эти громадные двадцатифутовые статуи были целиком вырезаны из мощных глыб белого каррарского мрамора. Их форма была столь абстрактна, что не давала определить, кто они или что они, но их загадочность, красота и сила были несомненны.

– О! – Я потянулась и опасливо прикоснулась к одной из них. – Боже, они прекрасны! – Я разглядывала статуи еще немного, потом обернулась. – Что это?

– Как туманно поясняют некоторые художники, каждый видит в них то, что хочет, но на самом деле – это мои языческие боги. И в данный момент вы гладите зад Аполлона.

– О! – Я отдернула руку.

– А это Персефона, – он шагнул вперед, – и рядом с ней – Икар, правда, ему не хватает головы.

– Да, да, теперь я вижу, – с восторгом воскликнула я. – Вот его крылья и… ого, вижу, а вот и семена Персефоны! Боже, так, значит, вот чем вы зарабатываете? Вот что выставляете в галереях? – Я бродила по мастерской, поражаясь увиденному.

– Вовсе нет, вот мой хлеб, – кивнул он в сторону бронзовых изваяний на скамье. – Звери с огненными ноздрями и горящими глазами и девушки с изогнутыми спинами, изящно касающиеся пальчиков ног, – именно они оплачивают школьные счета. Такое искусство сейчас на самом пике, и каждый уважающий себя любитель дизайнерской мебели «Конран» должен украсить такой статуей свою квартиру на перепланированном чердаке в доках. Эти работы приносят доход, и большинство из них – заказы от довольно обеспеченных людей. Но это… – Он засунул руки в карманы и с любовью посмотрел на Персефону, – …это моя страсть. От этих ребят сердце бьется сильнее и кровь быстрее течет по жилам. – Он изучал скульптуры еще какое-то время, потом пожал плечами. – Увы, они не годятся для продажи и, следовательно, не окупаются финансово. Сами посудите, кому нужна чертова глыба мрамора в гостиной, между диваном и телевизором? А для музея я пока не гожусь…

– Годитесь! – с горячностью возразила я. – И вы попадете в музей! Боже, да я в жизни не видела ничего, что даже приблизительно могло сравниться с ними, и пусть я ничего не смыслю в искусстве, но клянусь, ваши работы – небо и земля по сравнению с любыми экспонатами престижных лондонских галерей!

– Что ж, Рози, спасибо за горячую поддержку. – Он улыбнулся и шутливо поклонился, но я видела, что мой восторг ему по душе. Он вздохнул. – Как знать. Может, когда-нибудь мне придется грузить одного из этих ребят в кузов грузовика, едущего в «Тейт», но пока это невозможно. Они не каждому по вкусу, и прибыли от них никакой. Но ничего страшного, это просто значит, что в дневные часы я занимаюсь одним делом… – Он указал на бронзовые скульптуры за нашей спиной… – А в свободное время работаю с моими ребятами. Поздней ночью у меня свидание с моими богами и богинями. – Он улыбнулся, и в падающем свете его каре-зеленые глаза заблестели. Я глядела в них как завороженная.

Но в следующую секунду он отвернулся и побрел к рабочему столу. Я смотрела на его спину: он выбрал резец, потом положил его и взял другой. Мне показалось, этим он намекает, что мне пора, и кашлянула.

– Пожалуй, не буду мешать вашему свиданию и пойду звонить в паб. Пора и мне назначить свидание владельцу «Красного Льва».

– Конечно, Рози, – рассеянно бросил он. – И не соглашайтесь на всякую ерунду, ставьте свои условия. – Он принялся медленно постукивать по камню.

Я повернулась и стала спускаться с холма; Айво крепко спал на моих руках. После ослепительно яркого света комнаты холодный ночной воздух окутал меня темным покрывалом, и волнение, которое я испытала, узнав о перспективе получить работу в пабе, казалось, почти испарилось. Я была тронута; очень необычное чувство. Такое впечатление, что эти скульптуры потревожили мою душу, что они разговаривали со мной или… не знаю. Почти в такой же рассеянности, как Джосс, я вошла в пустой коттедж, захлопнула дверь ногой и взяла телефон. Набрала номер, который мне дал Джосс. Да, подумала я, приложив трубку к уху, в этих скульптурах было что-то неземное, и еще…

– Алле! – прервал мои грезы грубый голос.

– Ммм, алло, можно поговорить с Бобом Картером?

– Я и есть Боб Картер, а это еще кто?

Я объяснила, кто я такая, и сказала, что мне передали сообщение.

– А! Да. Точно. Так вот, птичка, я слышал, что ты вроде шеф-повар, и, между нами, у нас тут с этим большая проблема. У нас тут все наперекосяк с тех пор, как мы потеряли главного игрока.

– Да, я слышала, что ваш шеф ушел.

– Никуда он не ушел, птичка, то есть не уволился, если ты это имеешь в виду, отсюда никто не увольняется, я слишком хорошо им плачу. Нет, я сам его вышвырнул. Ну, черт возьми, пришлось! – негодующе проревел он.

– Да, я…

– Я поймал его, когда он обхаживал нашу Кайли за столом с холодными мясными закусками, – не дело это, не дело! Сама знаешь, ты же повар, разве это гигиенично, ведь повсюду еда! Мы в «Красном Льве» очень заботимся о гигиене, видишь ли, ратуем за чистоту. – (Я так и представила, как он расправляет подтяжки.)

– Уверена, так оно и есть.

– А моя сестрица, Энид, ну, знаешь, из магазина, так вот, она сказала, что ты спец по французской кухне. Нам, правда, не нужны все эти выпендрежные французские штучки, но если сможешь сварганить нормальную английскую кормежку – лазанью там, карри, – тогда, считай, мы спелись. Работа твоя!

Я умилилась его описанию английской кухни.

– Уверена, я смогу приготовить и лазанью, и с ориентальной кухней справлюсь.

– Полегче, – занервничал он. – Не нужна нам никакая ориентальная кухня, у нас все клиенты нормальной ориентации, птичка, и не обижайся, конечно, но нам не хотелось бы, чтобы ты здесь готовила. Не на нашей кухне, ладно? В прошлый раз с тем паршивцем как раз на кухне неладно и вышло. Поручили ему хозяйничать на кухне, и он похозяйничал на славу, ублюдок чертов! Нет, если ты не против, мы хотим, чтобы ты готовила дома, привозила еду к нам, а мы с моей миссус будем греть ее в микроволновке. Да так, что пар пойдет! Учти, птичка, нам ни к чему грузовики с разогретым варевом, у нас все свежее, готовится на месте!

Я улыбнулась этому явному противоречию, но сердце подскочило от радости. Супер! Я смогу работать в коттедже и быть рядом с Айво, и не придется объяснять мистеру Картеру, что у меня есть двухлетний помощник шеф-повара, а я как раз собиралась набраться храбрости и заговорить об этом!

– О, мне это вполне подходит, – выпалила я. – Я буду рада работать дома. Тогда давайте определимся – я взяла карандаш и бумагу. – Лазанья, рагу, может, муссаку?

– Не, мы как-то пробовали делать мусс – так он осел и стал как холодная блевотина. Десерты нам лучше сытные. Рулет с джемом, бисквит с патокой, пятнистая колбаска – пятнистую колбаску делать умеешь?

– Первоклассную, – еле слышно пробормотала я.

– Тогда место твое. Сегодня и завтра можешь отдыхать, но в среду жду тебя с обедом, скажем, на сорок порций, о'кей? Для начала, два противня с лазаньей, два – с пастушьей запеканкой, и парочку приличных десертов. Приезжай около шести, и получишь стакан портвейна с лимоном за мой счет.

– Отлично, и сколько я получу? – торопливо пролепетала я. – То есть сколько вы платите?

– Двести монет в неделю, работа каждый день, кроме воскресенья, и ланч делать не надо, моя миссус делает бутерброды, так и справляемся. Естественно, продукты за наш счет. Ну как?

Я быстро посчитала в уме. Очень даже неплохо. Учитывая, что работать я буду дома, для деревни – немалая зарплата.

– Сработаемся, – ответила я, переходя на жаргон Боба. – Я согласна.

– Вот и умница! Говорил же, что плачу хорошо, а? Тот дубина шеф-повар знать не знал, где искать выгоду, так что ему хуже, тебе лучше. Значит, увидимся в среду, и чеснока и всякого такого много не клади, о'кей? Покеда!

Я едва не подпрыгнула и не закричала: уррраа! Я стала поваром в пабе! Значит, я снова контролирую свою жизнь. Пусть это не работа моей мечты, но теперь я не буду зависеть от своей семьи, и я наверняка смогу чего-то добиться. Возможно, это и есть твой шанс, Рози, твой и Айво, размышляла я, глядя, как длинные реснички Айво щекочут его розовые щеки.