"Сожаления Рози Медоуз" - читать интересную книгу автора (Эллиот Кэтрин)

Глава 9

Естественно, я его не отравила. Но, проснувшись в Лондоне на следующее утро, я испытала смешанное чувство волнения, вины и трепета. Потому что настал день более человечной альтернативы. Настал понедельник, и я ухожу. Все, что нужно, – подождать, пока Гарри уйдет из дома в клуб, а через пару минут быстренько смыться в противоположном направлении. Конечно, Гарри знал, что я уйду; он дурак но не круглый же. Но он не предполагал, что я уеду сегодня.

А может, предполагал? Когда утром эта масса в пижаме оползла на кухонный стол, я чувствовала, что она не сводит с меня глаз. Я стояла у плиты и жарила кусок бекона, как обычно. Может, у меня немножко дрожала рука, когда я переносила сковородку на стол, или я не смогла посмотреть ему в глаза, перекладывая бекон на тарелку. Как бы то ни было, он что-то заподозрил. Принялся угрюмо, бесцельно возить бекон вилкой по тарелке, все время сверля меня глазами.

– Я не голоден, – вдруг заявил он и оттолкнул тарелку, как капризный ребенок.

Разумеется, это было в высшей степени необычно, и Гарри это знал.

– Правда? – Я нервно засуетилась. – Что случилось?

– Не знаю, просто сегодня утром мне как-то нехорошо. – Он окинул меня обиженным жалобным взглядом. – Мне явно нездоровится.

– О боже. Ладно, ничего страшного. – Я взяла тарелку и с виноватым видом выбросила бекон в помойное ведро. Внезапно мне в голову пришла жуткая мысль… Я внимательно всмотрелась в мусорку.

– Значит, ты не сможешь пообедать в клубе?

– Почему это? – инстинктивно произнес он. А потом вспомнил. И надулся. – Ну, наверное. Посмотрим, как буду себя чувствовать.

– Уверена, все обойдется, Гарри, – мягко проговорила я. – Тебе станет лучше.

Я не врала. Я искренне верила, что если Гарри наймет домработницу, а мой уход явно вынудит его это сделать, то он даже не заметит, что меня нет. Если рядом будет кто-то, кто станет готовить ему обеды, убираться в доме и стирать рубашки, его жизнь вообще никак не изменится. Конечно, если она будет не прочь изредка снять фартук, принять горизонтальное положение и подумать о матушке-Англии, выйдет еще лучше, но если нет – не думаю, что он слишком расстроится. Более того, ему даже не придется жениться во второй раз, он станет почтенным разведенным мужчиной, а не стареющим донжуаном, который так и рыскает в отчаянных поисках жены. Он сможет сказать: я все это уже проходил, зачал сына и наследника, и теперь что может быть лучше, чем вернуться к холостяцкой жизни, для которой он и создан?

Погрузив руки по локти в мыльную пену в раковине, я краешком глаза следила, как он встает из-за стола. Он подержался за спинку стула, выдавил из себя стон и жалобно на меня посмотрел:

– Я пойду прилягу.

– Хорошо, Гарри.

Он смело зашаркал прочь, направляясь в кабинет, и стоило ему повернуться ко мне спиной, как я принялась действовать. Выхватила из ящика пакет и быстро покидала туда всякую всячину из-под раковины: тряпки, жидкость для мытья посуды, доместос и прочее. Потом достала Айво из высокого стульчика, протерла стульчик снизу доверху и тихонько сложила, готовая украдкой вытащить его в прихожую и в машину вместе с остальными вещами. Наконец, принялась вытаскивать коробки и чемоданы из подвала. Я набила их своей одеждой и вещичками Айво, положила постельное белье. Я на цыпочках ходила из комнаты в комнату, неслышно выдвигала и задвигала ящики, а потом свалила все обратно в подвал до назначенного часа. С черным мусорным мешком в руках я, как взломщик шастала по дому: брала понемножку, но с умом. Открывалку для консервов, фен, часы, радиоприемник, упаковку туалетной бумаги, банку джема… До чего же простыми стали мои нужды! Когда я обручилась, помнится, я маршировала по «Питеру Джонсу» со свадебным списком в руке и громким голосом заявляла, что мне не прожить без фарфоровых подсвечников с бабочками.

В половине двенадцатого мой мешок был полон, а Гарри так и спал – или притворялся, что спит, – на втором этаже. Но спит ли?

И вдруг меня осенило. Я сняла трубку, набрала номер и, когда через десять минут у дома притормозила машина, поднялась наверх, в комнату Гарри. Он спокойно храпел на диване.

– Гарри. Гарри! – Я потрепала его по плечу. – Такси уже здесь.

– Что? Какое такси? – Он открыл глаза и подслеповато прищурился на меня.

– Такси, которое я тебе вызвала. Ты плохо себя чувствовал, вот я и подумала, что не стоит тебе садиться за руль. Такси на улице, пора в клуб.

При упоминании о клубе он слегка оживился: я не сомневалась, что так будет. Потом он встал, и мне удалось напялить на него пиджак и галстук развернуть и направить вниз по лестнице. Торопя его одной рукой, другой я открыла дверь, не переставая нашептывать волшебные слова вроде «Боффи», «бараньи котлеты», «большая порция джина», «еще одна большая порция джина», подсознательно подталкивая его к такси, ожидающему в конце дорожки. Он следовал за мной, как ягненок, сильно шатаясь, все еще в полусне, но следовал. Я открыла дверь такси, впихнула его внутрь, проинструктировала водителя, сунула Гарри в карман его бумажник и помахала ему на прощание, словно эвакуированному ребенку.

Вернувшись в дом, я бросилась к телефону:

– Элис? Это я. Послушай. Я все упаковала и собираюсь делать ноги!

– Супер! – завизжала она. – Молодчина, Рози, ты это сделала! Боже, как я волнуюсь. Знаешь, я как будто планирую побег из Колдица,[20] как тот подозрительный маленький человечек, который подделывал документы и шил гражданскую одежду из старых трусов.

– Бог с ними, с трусами; как насчет того, чтобы отдать мне ключ? Или мне опять придется заходить в дом и беспокоить буку-скульптора?

– Нет, что ты, ключ у меня здесь, заезжай и… о черт!

– Что?

– Только что вспомнила. Ключ у Майкла. Он сегодня поехал в Челтенхэм, и он всегда берет ключ со шкафчика, на всякий случай, если в отеле не будет свободных номеров. Нет! Подожди-ка, так даже лучше: пусть он встретит тебя в коттедже и поможет с переездом.

– О нет, Элис, не могу же я его об этом просить, он будет занят. Я сама справлюсь, честно, может, нам пересечься в Челтенхэме или…

– Чепуха, – отрезала она. – Он никогда не бывает слишком уж занят, и, когда ты приедешь, у него как раз будет обеденный перерыв. Сейчас же ему позвоню и скажу, чтобы он тебя встретил – когда, в полвторого? Если ты выедешь прямо сейчас?

– Да, наверное, – неуверенно ответила я. – Но он точно не будет против?

– Нет, конечно, все равно он пойдет в паб. К тому же как ты себе это представляешь: распаковывать вещи, гоняться за малышом, включать воду и все остальное, и все в одиночку?

– Ты права. Спасибо, Элис.

Итак, моя семейная жизнь закончилась, подумала я, положив трубку. Осталось написать прощальную записку, и…

И – полная неизвестность впереди, Рози. Та самая, лучше которой ничего не может быть!

В Пеннингтон я приехала ровно в половине второго. Медленно колеся по деревне, я с любопытством оглядывалась по сторонам. Ведь теперь и мне предстоит здесь жить; это мой новый кусочек земли. Здесь было красиво, но не чересчур – ничего общего с пейзажем с поздравительной открытки. Скорее обычная хозяйственная деревня, та, в которой люди живут и ходят по магазинам, а не та, в которой останавливаются туристы, глазея и кормя уточек в траве. Я свернула на маленькую улочку у церкви, потом проехала сквозь огромные каменные ворота, ведущие в особняк Фарлингс. Большой дом сурово смотрел на меня сверху вниз: молчаливый благосклонный гигант без явных признаков жизни, но я все равно занервничала и подумала, что никогда не знаешь, кто может шпионить за тобой из готических окошек на верхнем этаже. Я медленно ехала по дорожке, похрустывая гравием; мимо забора из каменных столбов и железных прутьев проскакали две или три резвые холеные лошади и посмотрели на меня, выгибая шеи и распустив хвосты по ветру, как флаги. Раньше я их не видела; интересно, чьи они? Джосс при встрече не показался мне фанатом верховой езды, так что, возможно, лошади принадлежат Аннабел. Мало ей просто быть красивой, талантливой и богатой, – нет, несомненно, она еще и превосходная наездница. Я обогнула дом, высматривая детей и собак, о которых предупреждал маленький дорожный знак, проехала мимо мастерских, мимо амбаров и остановилась у маленького каменного коттеджа. У моего коттеджа, с улыбкой подумала я.

Машина Майкла была припаркована за углом. Я взглянула через плечо. Айво крепко спал, уютно завернувшись в комбинезончик. Длинные ресницы касались щек, губы, алые, как вишенка, и влажные, были приоткрыты, одна рука поднята к подбородку, большой палец оттопырен, словно он его сосал. Я погладила его по щеке, но он не пошевелился. Беспокоить его было ни к чему, так что я оставила его в машине. Входная дверь была нараспашку: наверное, Майкл пошел за дровами. Я надеялась, что он разжег камин или хотя бы включил отопление, если оно имелось: становилось довольно холодно.

Майкл лежал на старом диване перед телевизором и смотрел футбол с пультом в руке, завернувшись в пальто. Когда я вошла, он на секунду оторвался от экрана, просиял и, как мне показалось, мило мне подмигнул.

– Как здорово, Рози. Я-то думал, что пропущу этот матч!

– Может, стоило закрыть дверь? – поинтересовалась я. – Адский холод.

– Какой смысл? Здесь все равно так же холодно, как на улице, и отопления нет, так что… Уууу! Ну он и промазал! – заорал Майкл, в отчаянии схватившись за голову.

Майкл, несомненно, забавный парень, но толку от него ноль. Иногда я удивлялась, как Элис его терпит. Мне пришло в голову, что среди моих знакомых мужчин – я имею в виду мужей моих подруг – мне почти никто не нравится, и уж точно никого из них я бы не хотела видеть своим мужем. Почему-то эта мысль меня слегка утешила, и я весело принялась затаскивать чемоданы и коробки в дом, опуская их рядом с входной дверью. Вскоре чемоданов набралась целая куча, тем более что Майкл занял самое что ни на есть подходящее для свалки место.

– Эти две коробки нужно отнести наверх, но я пока просто поставлю их здесь, они слишком тяжелые, – громко проговорила я.

– Хорошо. Ну же, Гаскотт, давай, вперед, педик несчастный!

В конце концов я разгрузила машину самостоятельно, и, к счастью, Айво все время спал. Я уже поднялась до середины лестницы с тонной постельного белья, когда раздался финальный свисток.

– Они безнадежны, безнадежны! – проревел Майкл, встал с дивана и выключил телевизор. – Одни мучения с ними. – Он повернулся и увидел, как я сражаюсь с бельем на лестнице. Потянулся и протяжно зевнул. – Может, тебе помочь, Рози? Ты вроде перенапряглась.

– Я в полном порядке, Майкл, – процедила я сквозь сжатые зубы. – Правда, если бы ты потер друг о друга две щепочки и добыл огонь, я была бы вечно благодарна.

– Ладно, ладно. – Он наконец заметил издевку в моем голосе. – Господи, ты бы хоть спросила.

– Зачем мне это? – пробормотала я себе под нос, толкнула дверь спальни плечом и затащила одеяла в комнату.

Как весело заметил Майкл, отопления не было, но я привезла обогреватель для комнаты Айво и радиатор для гостиной. Еще был открытый камин, рядом с которым кто-то позаботился положить корзинку с дровами. С тех пор как я была здесь в последний раз, в коттедже прибрались. Может, это Джосс, предположила я, или же он поручил уборку кому-то еще? Как бы то ни было, это было очень мило с его стороны.

Безнадежные попытки Майкла зажечь огонь завяли и угасли, и теперь он поднимался по лестнице, прижимая к уху мой радиоприемник и забавляясь с колесиком: не иначе как хотел настроить очередную спортивную игру, которую никак нельзя пропустить. Я скрючилась у камина, тыкая дрова, отчаянно пытаясь разжечь искорку и сокрушаясь, что не взяла каминные спички, когда за моей спиной раздался звонкий голос. Я подскочила от испуга.

– Сначала положите комок бумаги, а то ничего не выйдет.

Я встала, обернулась и увидела троих чудесных, но грязных детишек, которые смотрели на меня во все глаза. Светловолосому мальчику было лет восемь, у него были большие голубые глаза и угрюмое лицо. У девочки лет шести, которая со мной заговорила, были золотистые кудряшки чуть более темного оттенка и такие же сияющие голубые глаза. Ее сестра, точная зеркальная копия, стояла рядом и улыбалась во весь рот.

– Мы уже положили бумагу, – сообщила я. – Но она вся прогорела, а больше у меня нет.

– У меня есть. – Одна из девочек извлекла из кармана замусоленный бумажный платок и конфетную обертку.

Я взяла бумагу и села на корточки.

– Спасибо. А вы кто?

– Я Люси, это Эмма, мы близнецы.

– Это я вижу, – улыбнулась я, заметив большую веснушку на кончике носа Эммы: единственное различие между сестрами. – А это кто? – я улыбнулась мальчику.

– Наш брат Тоби. Он скоро пойдет в большую школу.

Тоби потупил красивые голубые глаза и потер ногой ковер.

– Понятно. А разве сейчас ты не должен быть в школе? – мягко спросила я.

– Мне она не нравится, – пробубнил Тоби.

– Он притворился больным, – выдала его Эмма, – и папочка ему поверил. Марта не поверила, но сказала, что ей все равно лень его возить, потому что долбаная школа в тыще километров, и ей приходится вставать ни свет ни заря.

– Хорошо. А кто такая Марта?

– Няня наша. Она ничего, правда, Тоби? Ей все равно, что мы делаем. Мы можем делать все, что угодно, да, Тоб?

Неразговорчивый Тоби кивнул, не отрывая глаз от ковра.

– Ясно. Она знает, что вы сейчас здесь? Эмма покачала головой. Девочки зашагали по комнате: разговор им наскучил. Люси сунула палец в нос и принялась ковырять там, с любопытством оглядывая мои коробки, копаясь в моих вещах и с интересом перекладывая их с места на место. Потом она услышала шум. И подняла голову.

– Там ваш малыш? Марта сказала, что у вас есть маленький.

– Нет, мой малыш спит в машине. Скоро я его разбужу, и вы познакомитесь. Там мой друг. Он помогает распаковать вещи.

– Ваш любовник? – загорелась Люси, рванув по лестнице. Эмма и Тоби еле поспевали за ней.

– Нет, он не мой любовник, – ужаснулась я. – Почему ты так решила?

– Марта сказала, что вы ушли от мужа, значит, у вас наверняка любовник. Сказала, что вы, наверное, мимфонамка.

Ах так. Эта Марта нравится мне все больше и больше. Вполне возможно, что она станет моей новой лучшей подружкой в округе. Я услышала, как дети обнаружили Майкла: судя по всему, они были знакомы. Потом они нашли кровати, на которых можно попрыгать, и одеяла для игр в прятки. Раздались радостные визги: Майкл притворился, что не видит, где они спрятались, и собрался на них сесть.

– Ага, хорошо… какая чудесная, удобная кровать…

– Нет! Ааа, нет! МАЙКЛ, СЛЕЗАЙ!!! Последовали суматоха, возня и уморительное катание на лошадках, после чего растрепанная голова Майкла высунулась из-за перил.

– Забыл тебе сказать: эта троица – бесплатное приложение к коттеджу. Они идут в нагрузку. Насколько я знаю, они совершенно дикие и недисциплинированные, и большую часть своей жизни провели в нашей семье, пока мы жили здесь.

– Неужели никто не приходит их искать? – прошептала я. – Что же, никто не знает, где они?

– О, у них есть жуткая няня-матерщинница, все время жующая жвачку; она позволяет детям вытворять все, что им заблагорассудится, лишь бы они не мешали ей лежать тюфяком на диване, есть шоколадки и смотреть «Соседей».

– Но почему Джосс держит такую няню?

– Потому что она у них с рождения близнецов, и Аннабел нравится думать, что она очень надежная и предусмотрительная. Она не верит в официальную систему образования и не выносит назойливых мамаш, чьи безупречно дисциплинированные дети после школы семенят на теннис или балет. Ей представляется, что дети должны бегать по лугам голышом и собирать дикорастущие цветы, такие вот дела.

– А как же Джосс? Неужели ему все равно?

– Думаю, нет, но с Мартой он не может проявить твердость. Ее отец сто лет назад работал здесь садовником, но потом заболел и ушел на пенсию; по-моему, Джосс до сих пор предан этой семье. К тому же такими вещами занимается Аннабел, и он почти ничего не знает. Когда спрашивает, чем занимаются дети, Марта врет почем зря. Эти две чертовки вешают ему лапшу на уши, а он слишком занят, чтобы вникать во все. Правда, у меня за него сердце кровью не обливается. Ты же его видела.

– Мельком.

– Этого вполне достаточно.

Дверь распахнулась; я обернулась и увидела самого Джосса, который стоял на пороге и держал на руках Айво.

– Мне неприятно тебе говорить, – продолжал Майкл с верхнего этажа, – но твой хозяин – самовлюбленный напыщенный старый пердун.

– Кажется, это ваш ребенок, – ледяным тоном проговорил Джосс, передавая мне Айво.

– О! Да, спасибо.

– Он плакал и совсем замерз в машине.

– О! Я хотела развести огонь, прежде чем перенести его в дом. Здесь холодновато. – (Я залилась краской и почувствовала себя ужасной матерью.) – Хмм, Майкл, мистер… Джосс пришел, – успела крикнуть я прежде, чем Майкл проорал сверху очередное откровение.

– Можете называть меня Джосс. Майкл спустился с лестницы.

– Джосс! Как поживаешь? – как ни в чем не бывало воскликнул он и по-свойски протянул «пердуну» руку. – Рад тебя видеть.

– И я тебя, Майкл, – сухо ответил Джосс, коротко пожав ему руку, и повернулся ко мне. – Я пришел спросить, не нужна ли помощь, но вижу, вы и так справляетесь.

Теперь я поняла, почему Майкл назвал его напыщенным: его бостонский акцент был особенно высокомерным.

– Ммм, да, мы… то есть я… я в порядке, – промямлила я без капли высокомерия в голосе.

– Я все еще придерживаюсь своего мнения: вы ненормальная, раз решили жить здесь с ребенком, – резко произнес он, оглянувшись кругом. – Вы в курсе, что дом вообще не отапливается?

– Да, и я привезла радиатор для комнаты Айво и еще один обогреватель для гостиной. Надо только разжечь камин, и все будет в порядке, – невозмутимо ответила я.

Краешком глаза я заметила маленькое личико Люси, высунувшееся из-за перил. Она приложила палец к губам и исчезла.

– Этого мало, обогреватель нужен и в вашу комнату. Я принесу один из дома, ночью будет мороз. Почему вы не разожгли камин?

– Я пыталась, но…

– Дайте сюда, – он отнял у меня спички, разворошил жалкую кучку щепок в очаге и с досадной ловкостью разжег огонь. – И еще вам понадобится каминная решетка, – произнес он, когда Айво, завороженный пламенем, резво засеменил прямо в камин.

– Я куплю, – пробормотала я, оттаскивая Айво. Почему в присутствии Джосса я всегда чувствую себя неряшливой пятиклассницей, которую поймали с пачкой сигарет в кармане школьной формы? – Я уже заказала кое-что в «Джон Льюис», так что добавлю к списку и решетку.

– Только не забудьте. Не хочу нести ответственность за чудовищные несчастные случаи.

Я обуздала злость, подумав, что не ему учить меня уходу за детьми: его сквернословящие дети и сейчас прогуливают школу у меня в коттедже! Но, вспомнив бледное испуганное лицо Люси, я осеклась.

– В остальном проблем нет? Дрова за амбаром, просто подходите и берите. Только не надо брать огромную пустую корзину, накладывать доверху, так, что потом от тяжести не сможете сдвинуть ее с места. Лучше несколько раз сходите. Справитесь, как думаете?

– Разумеется, – огрызнулась я. Я начала понимать, почему Аннабел так много времени проводит за границей. Своим покровительственным шовинизмом он кого угодно достанет. Нет-нет, я уж лучше предпочту невозмутимого лежебоку Майкла. Но если подумать, запищал тонкий голосок у меня в голове, кто все-таки разжег камин? Кто наполнил корзинку дровами? Вовсе не обаяшка Майкл. Я вздохнула. Что ж, значит, мужчины мне вообще противопоказаны. Очевидно, это и есть решение.

– Хорошо, тогда я пойду. Если что-то еще понадобится, дайте мне знать.

Когда он исчез из поля зрения, Майкл звонко щелкнул каблуками и отдал нацистский салют.

– Высокомерный кусок дерьма, – сплюнул он. – Видишь, ему это нравится. В одном из его коттеджей обретается одинокая женщина с ребенком, и оттого он чувствует себя прямо-таки феодальным лордом. Если бы ты была девственницей, он непременно бы взял твою невинность в качестве арендной платы.

– Он тебе не слишком-то нравится, да?

– Да. И не пытайся узнать почему.

Я бы стала допытываться и дальше, но с верхнего этажа украдкой спустились дети.

– Он ушел? – прошептала близняшка с веснушкой.

– Да, ушел.

– Слава богу. Он бы нас прикончил! – Она выразительно закатила глаза, глядя на сестру, и приложила маленькие ладошки к сердцу.

– Не говори глупостей. Он же знает, что вы все дома, и ничего страшного, что вы прибежали сюда.

– Ну, понимаете… он не то чтобы… знает. – Она хитро отвела взгляд.

Господи, да что это за дом, в котором дети сбегают из школы, а их отец ничего не замечает?

– Эй вы, двое, пошли, вернемся в дом обходным путем. – Она потянула Тоби за рукав, и все трое выползли наружу, прокравшись по стенке коттеджа в рощицу, двигаясь зигзагами, как племя краснокожих.

– Знаешь, Рози, мне тоже пора двигать, если ты не против, – сказал Майкл. – В три часа встреча с клиентами из Суперклея. – Он с беспокойством на меня посмотрел. – Не боишься оставаться одна?

Я была поражена. В самом деле, как мне прожить без его бесценной помощи! Но я вежливо, насколько была способна, покачала головой в ответ, оскалила зубы в подобии улыбки и проводила его до машины. Взревел мотор, закрутились колеса, обдав меня грязью, и мы с Айво остались одни.

Снег падал густыми крупными хлопьями, кружась у окон и приземляясь на влажную траву. День становился все холоднее. Я подложила дров – слава богу, что их целая куча – и включила радиатор в комнате Айво на полную мощность. В доме все равно было холодно, но я знала, что такой маленький коттедж прогреется быстро. Огонь в камине затрещал, и я поднялась наверх, в маленькую ванную, приоткрыла дверь и поставила второй обогреватель, чтобы немного ее прогреть. Потом включила радио и принялась хлопотать по дому. Айво хихикал у меня на руках – я не осмелилась опустить его на пол из-за камина. Мы поставили переносную колыбельку, постелили постель и распаковали чемоданы. Айво был в превосходном настроении; видимо, все происходящее казалось ему большим приключением, и он распевал во весь голос. И когда через час с небольшим мы уселись у камина, уплетая консервированную фасоль с яичницей и хлебом, я вдруг почувствовала себя глупо, абсурдно счастливой. Я понимала, что это только самое начало, что мы только что въехали в ледяной коттедж в середине зимы, что у меня совсем мало денег, нет работы и нет никаких перспектив ее получить. Но все же, глядя на потрескивающий огонь, уютную маленькую комнатку и густой снегопад за окном в то время, как мы сидели в доме, в тепле, защищенные от непогоды, я подумала: неплохо, Рози. Для начала неплохо.

После нашего походного ужина я поднялась наверх, пессимистично проверила температуру воды и резко отдернула руку. Черт! Из крана лил кипяток. Вода текла тонкой струйкой, но стоило открыть холодный кран, как я быстро наполнила маленькую ванну для Айво. Торопясь, раздела его, чтобы он не успел замерзнуть, и опустила в воду. Он принялся радостно плескаться.

– Залезай! Залезай ко мне, мама! – Он брызгал в меня водой.

– Нет, Айво, еще рано. Я приму ванну попозже.

– Да! Залезай!

И правда, почему бы не залезть к нему? Он обожал принимать ванну со мной; к тому же не исключено, что позже горячая вода просто кончится. Я быстро разделась и залезла к нему; мы немного поплескались.

– Все, выходим, – твердо заявила я. – Давай, быстро, пока не замерзли.

Я оглянулась. Ага. Полотенца. Черт, неужели я забыла стащить у Гарри полотенца? Судя по всему, да. Вешено импровизируя, я нашла махровый халатик Айво и закутала его, а потом, капая на пол, побежала в ванную и схватила первое, что попалось под руку, – запасной пододеяльник. Сойдет. Завернувшись в тонкую хлопчатобумажную простыню и окончательно продрогнув, я сгребла в охапку Айво, пижаму и побежала к камину. По крайней мере, можно посидеть здесь и просохнуть, а через минуту возьму у него халат и вытрусь им как следует. Когда Айво высох, я расправила его пижаму и попыталась уговорить его надеть ее.

– Давай, Айво, быстро, засовывай ножки.

– Нет. – Он помотал головой. – Цыпленка хочу.

– Нет, милый, не сегодня; сегодня цыпленка не будет, мамочка замерзла. Давай же, одевайся.

– Нет! Хочу веселого цыпленка!

На самом деле он имел в виду «бредовый танец курицы»: идиотский танец с кудахтаньем, который я исполнила как-то от отчаяния, чтобы прекратить истерику во время купания. Правда, потом я благоразумно переименовала «бредовый танец курицы» в «веселого цыпленка», потому что Айво не выговаривал букву «р» и слово «бредовый» у него не очень-то получалось. Все-таки мы жили в доме с общей соседской стеной, а в Лондоне в таких домах стены – как бумага, и мне не очень хотелось, чтобы в дверь постучались сотрудники социальных служб и спросили, не страдаю ли я извращенным вожделением к домашней птице и не окажет ли это пагубное влияние на двухлетнего ребенка.

– Да, мамочка, да!

– Нет, Айво, пойдем. – Я дрожала от холода и с завистью смотрела на несколько квадратных дюймов его махрового халатика.

– Нет!

– О господи! – Я прокудахтала разок и похлопала крылышками под простыней. – Вот тебе.

– Нет! – Его глаза угрожающе наполнились слезами. Он понял, что его попытались надуть. – НЕЕЕТ! – заревел он.

Я уверена, что многим матерям не раз приходилось корчить дурацкие рожи, стоять на голове и даже раздавать сладости, чтобы ребенок не разорался. Я лично была готова на все; к тому же холод стоял жуткий, и в танце я хотя бы немного согрелась. Я сбросила простыню и вприсядку засеменила по комнате, сгибая локти – это я так хлопала крыльями – и громко кудахтая. Айво покатывался со смеху. И тут, кукарекая во всю глотку, с выпяченным задом и голой грудью, я вдруг что-то услышала. Я застыла; крылья зависли в воздухе. Черт, опять тот же звук! Я в ужасе нырнула под простыню. Точно, снаружи кто-то хрустел по снегу! Там кто-то был!

Затаив дыхание, я пристально вгляделась в черное окно, проклиная себя, что не догадалась задернуть занавески, напрягая зрение и слух. Через минуту прокралась по ковру в простыне и встала под окном. Выглянула. Никого. Одна темнота. Набравшись храбрости, я отодвинула щеколду и всего на миллиметр приоткрыла дверь. Сердце колотилось. Вокруг не было ничего, кроме густого слоя белого снега и черного звездного неба над головой. И никого, совсем никого. С огромным облегчением я собралась запереть дверь и тут, прямо у себя под ногами, увидела… обогреватель и каминную решетку. Я в ужасе ахнула и с треском захлопнула дверь. О боже, он наверняка меня видел! Совсем голую! И не просто голую, а в роли цыпленка! Наверное, заглянул в окно, увидел, как я хлопаю крыльями и кукарекаю, и подумал: проклятье, да она вконец обезумела, откладывает яйца, что ли? Пошел-ка я отсюда подальше. Бросил обогреватель и сделал ноги. И сейчас наверняка сидит у себя на кухне с большим стаканом виски в дрожащей руке и думает: какого черта я пустил эту чокнутую в свой коттедж? Я со стоном плюхнулась на стул и закрыла лицо руками.

Поздним вечером, когда Айво крепко уснул, я, устав от возни с уборкой, села с книгой в кресле у камина. Думаю, я задремала на первых же страницах, потому что буквально в следующий момент, как мне показалось, раздался оглушительный стук в дверь. Я вздрогнула и очнулась. Камин почти прогорел. Я взглянула на часы. Без пятнадцати два. Кого это черти принесли посреди ночи? Я подошла к двери, но в этот момент в окне появилось лицо. Я затаила дыхание и в ужасе отскочила. И тут увидела, что это был Джосс. Только вид у него был очень странный и очень бледный. Он постучал в окно. «Откройте!» – прошептал он одними губами. Я вытаращилась на него. В последний раз, когда он меня видел, я плясала по комнате совершенно обнаженная, и вот он снова явился сюда посреди ночи. Что ему нужно? И неужели это не может подождать до утра?

Я собралась с духом, потянулась и отодвинула задвижку наверху двери, но не успела я повернуть ручку, как Джосс сам толкнул дверь. Ввалился в комнату с непокрытой головой, весь в снегу, и вместе с ним в дом проник поток холодного воздуха. Он захлопнул за собой дверь. Повернулся ко мне лицом, и я отступила назад, инстинктивно вцепившись в горло свитера. Слава богу, я хоть спать не легла, а то бы стояла сейчас перед ним в пижаме.

– В чем дело? – прошептала я. – Что вам нужно?

– Сядьте, Рози, – сказал он каким-то странным, приглушенным голосом.

Мне стало страшно не на шутку, и я вспомнила слова Майкла о феодале и девственнице.

– Нет! – прохрипела я. И попятилась к кочерге. Хватит одного удара, одного сильного удара. Сердце бешено стучало.

– Рози, боюсь, у меня очень плохие новости. Ваша сестра хотела приехать, но не смогла добраться из-за снегопада.

– Что такое? – прошептала я. – Что произошло?

– Рози, мне очень жаль, что мне выпало сообщить вам дурную весть. Ваш муж умер.