"Игорь Гергенредер. Солженицын и Шестков" - читать интересную книгу автора

приговором - но в наслаждении жизнью да каком! "Сперва жижицу одну прямо
пил, пил. Как горячее пошло, разлилось по его телу - аж нутро его все
трепыхается навстречу баланде. Хор-рошо! Вот он, миг короткий, для которого
и живет зэк!
Сейчас ни на что Шухов не в обиде: ни что срок долгий, ни что день
долгий, ни что воскресенья опять не будет".
Эх, чего еще не хватает Ивану Денисовичу для полного счастья? "Разве к
латышу сходить за табаком". А и в самом-то деле, почему нет?
"Вышел Шухов с брюхом набитым, собой довольный, и решил так, что хотя
отбой будет скоро, а сбегать-таки к латышу". Сбегал, вернулся в свой барак с
табаком. Это вдобавок-то к набитому брюху.
Неудивительно, что Хрущев одобрил "Один день Ивана Денисовича".
Произведение это и Сталин бы одобрил, а то и Сталинскую премию дал бы за
него. Кем он, Сталин, видится, как не "успешным менеджером" - если в его
лагерях невинно осужденные отдавались труду самоотверженно, без обиды, и
счастливы бывали?
В советском фильме 60-х годов под названием "Мертвый сезон" изображен
благообразный монстр, пригретый Западом нацист-ученый. Он рассказывает о
созданном им газе. Обработанный им человек станет усердно трудиться, вполне
довольствуясь миской бобового супа, радуясь тому, что солнце светит, что
помидор - красный. Человек будет счастлив.
Ивану Денисовичу, как видим, не требуется чудодейственного газа (нет
речи и о помидоре). Иван Денисович ни в чем таком не нуждается потому, что
он - человек размышляющий, он философ. И какими воистину правильными мыслями
наделяет его Солженицын!
"В лагерях Шухов не раз вспоминал, как в деревне раньше ели: картошку -
целыми сковородами, кашу - чугунками, а еще раньше, по-без-колхозов, мясо -
ломтями здоровыми. Да молоко дули - пусть брюхо лопнет. А не надо было так,
понял Шухов в лагерях. Есть надо - чтоб думка была на одной еде, вот как
сейчас эти кусочки малые откусываешь, и языком их мнешь, и щеками
подсасываешь - и такой тебе духовитый этот хлеб черный сырой. Что' Шухов ест
восемь лет, девятый? Ничего. А ворочает? Хо-го!"
Коротко, короче некуда, но до чего емко-выразительно это "Хо-го!" В нем
и мера труда, и радостная гордость за величину этой меры. Обоснованным
чувством венчается мысль: лопали мясо ломтями здоровыми, молоко дули ("А не
надо было так") - да и оказались в колхозе. Но и тогда не перестали давать
брюху поблажку (какой там голодомор?) - ели картошку целыми сковородами,
кашу - чугунками. Ну и выпало кое-кому поумнеть в лагерях - понаслаждаться
тем, как духовит черный сырой истинно трудовой хлеб.
Это откровение познать бы вовремя рабочим Новочеркасска, которые 2 июня
1962 собрались на площади перед горкомом партии, протестуя против повышения
цен на продукты. По рабочим, а среди них были и женщины, и дети, открыли
огонь, погибло двадцать семь человек (данные неполные, действительное число
убитых не выяснено до сих пор). Два месяца спустя по приговору суда
расстреляли еще семерых. Других, выбив у них признания "в бандитизме",
осудили на сроки по десять лет и более.
Кто же - попивший кровушки распорядитель? Тот, кто распорядился
опубликовать "Один день Ивана Денисовича", - Хрущев. Он понимал актуальность
произведения.
А как оно ныне актуально! Не время ли россиянам задуматься: ели-пили