"Игорь Гергенредер. Солженицын и Шестков" - читать интересную книгу автораКаким должен был сделать заключенного труд? Сознательным. И делал. Иван
Денисович Шухов, бывший колхозник, затем фронтовик, который, попав в плен, сумел бежать и схлопотал у своих десять лет, получает в лагере письмо от жены. Она сообщает: привез кто-то с войны трафаретки, и ловкие люди завели промысел. Накладывают трафаретки на старые простыни и мажут кистью - ковры малюют. Зовут тех людей красилями. Работы час, а ковер за пятьдесят рублей идет. Каждый красиль себе новый дом ставит. Вот бы, мол, и ему, мужу, как срок отбудет, красилем стать. Подымутся они, наконец, из нищеты, "детей в техникум отдадут". Задумался Шухов. "Заработок, видать, легкий, огневой. И от своих деревенских отставать вроде обидно". Однако, не та душа у Ивана Денисовича с его восемью годами лагерей за плечами. Его сознательность лагерную да нынешним бы россиянам: "Легкие деньги - они и не весят ничего, и чутья такого нет, что вот, мол, ты заработал. Правильно старики говорили: за что не доплатишь, того не доносишь. Руки у Шухова еще добрые, смогают, неуж он себе на воле верной работы не найдет". Читая, как он работает не на воле, понимаешь: затоскует человек по такому труду. "Шухов видел только стену свою - от развилки слева, где кладка поднималась ступеньками выше пояса, и направо до угла, где сходилась его стена и Кильдигсова. Он указал Сеньке, где тому снимать лед, и сам ретиво рубил его то обухом, то лезвием, так что брызги льда разлетались вокруг и в морду тоже, работу эту он правил лихо, но вовсе не думая. А думка его и глаза его вычуивали из-подо льда саму стену, наружную фасадную стену ТЭЦ в два шлакоблока. Стену в этом месте прежде клал неизвестный ему каменщик, не разумея или халтуря, а теперь Шухов обвыкал со стеной, как со своей. Вот всякий раз подбавляя раствора потолще. Вот тут наружу стена пузом выдалась - это спрямить ряда за два". Не отрывок ли это из газетной корреспонденции о строителях коммунизма 60-х, 70-х годов? Так и просится обкатанный заголовок "За все в ответе!" Идеологические каноны соблюдены четко. Солженицын показывает не одного проникнутого чувством ответственности труженика, а упирает на типичность трудового (лагерного) энтузиазма: Иван Денисович "объяснил Сеньке и словами и знаками, где ему класть. Понял, глухой. Губы закуся, глаза перекосив, в сторону бригадировой стены кивает - мол, дадим огоньку? Не отстанем! Смеется". Каковы узники! Жизнелюбы хоть куда. Попробуй догадайся, что они осуждены на подневольный, а кто-то скажет - и непосильный труд. "Шухов и другие каменщики перестали чувствовать мороз. От быстрой захватчивой работы прошел по ним сперва первый жарок - тот жарок, от которого под бушлатом, под телогрейкой, под верхней и нижней рубахами мокреет. Но они ни на миг не останавливались и гнали кладку дальше и дальше. И часом спустя пробил их второй жарок - тот, от которого пот высыхает. В ноги их мороз не брал, это главное, а остальное ничто, ни ветерок легкий, потягивающий - не могли их мыслей отвлечь от кладки". Одно только отравляет радость труда: больно коротко рабочее время. "Оглянулся Шухов. Да, солнышко на заходе. С краснинкой заходит и в туман вроде бы серенький. А разогнались - лучше не надо. Теперь уж пятый начали - пятый и кончить. Подровнять. Подносчики - как лошади запышенные. Кавторанг даже посерел". |
|
|