"Игорь Гергенредер. Птица Уксюр" - читать интересную книгу автора

касательно птенца ты не в счёт. Я вроде как вижу его первый, и мне бы,
конечно, далось от него. Один годок подвёл, расщепись его сук! Но и другие
гляди теперь - лысый шмель им дастся, а не с царицей спать. Мы его уже
подержали..." И садит его на ладонь. После подержанья теряет, мол, силу.
У Сашки вопрос: "А как кто после меня птицу увидит?" Халыпыч: "Хе-хе, если
за час не узнает, что она - Уксюр, не подействует. А тут, кроме меня, на
сколь хочешь вёрст кругом - не откроет никто".
"Ну, - Сашка просит, - не открывай, прибежит кто. Уважь".
"Уплотишь?"
"Знамо дело!"
"Сомнительно мне, - старик говорит, - откуда у тебя возьмётся
хорошего..."
"А мне Мартынок жеребёнка от битюга сулил. За помощь в удовольствии".
"Ага, - старик рад, - жеребёнка желательно мне!"
А Сашка: "Да что! чай, если мне с царицей спать, и деньги перепадут от
неё, вещицы какие. Всё тебе!"
Халыпыч тут косо взглядывает: колдун и колдун. "Не сули неизвестного! Не
про блоху на царской ляжке серебряна чашка". Требует уговориться на
жеребёнке.
Уговорились, а Сашка: чего деньги, вещицы... Узнать бы, как она вблизи
царить будет, царица. Чай, не как девки - крути-верти со смехом, с
нахальством. Уж и покажется, белосдобная, - на ослепленье! нарядец,
украшения на ней - да не скрыт пупок и царёв елок. "Ах!" - и поворотится,
ножками затопочет. Оглянется строго-то: "Подойдите!" И: "Ах!" Опять
поворотик, топоток: уж бела-бела, а туфельки золочёны! Ручку протянет -
"Ах!" И назад её. А глаза-то, глаза! И огонь в них царский, и слеза царская.
От деликатности - со слезой берёт удовольствие. От гордости и от
умственной печали слеза - не смеху же глупому быть? Ты её тело царское на
руках, а она тебя печально поглаживает... Да вдруг: "Ах!" И вдарились в мах!
После слезы-то. Ух, грусть-печаль, стерляжий студень...
Так он с мечтаньем своим разахался - Халыпыч на кошме покряхтывает,
головой кивает: да-да, мол, этак оно с царицами-то! А Сашка с царской слезой
до того расходил себя - в слёзы. Вдруг не сбудется? Как он без меня будет:
пупочек царский, не мной баюканный? Во-о наказанье!.. Не-е, не приедет
царица к нам.
А Халыпыч: "Прие-е-дет. Битюгов-жеребцов Мартыновых поглядеть. Звери! В
какое-никакое время, но угодит любопытству. А уж где Мартыну её принять -
сам знаешь".
Мартын при своей усадьбе держал ещё дом; ну, прямо малый дворец. Его
потом разобрали, сплавили по реке в Орск. А там возвели как музей революции.
Мартын в том дому устраивал ссыльных. Ему за них платило правительство;
важные лица бывали среди них.
К Мартыну наезжал особый смотритель: волосища седые, борода в руку по
локоть длиной, заострена. Обговорят про ссыльных тайное всё, вино дорогое
пьют. Мартын смотрителя обязательно угощает так: уткой, пряженной с налимьей
печёнкой в повидле. Кто понимает чернокнижие, тому это на вкус и на пользу.
Ну, сколько налимов изведут на печёнку! Мартын за них платил рыбакам -
не торговался. А смотрителя они боялись. Глаз жестокий. Что не так ему
понравилось - отомстит.
Вот Сашка идёт от Халыпыча, а он и едет, смотритель. Халыпыч из избы