"Сергей Герасимов. Единоборец (Фантастический роман)" - читать интересную книгу автора

пластинок, которые служат упорами при всех вариантах сгибаний и разгибаний.
Эти штуки работают с частотой и точностью клапанов в хорошем моторе. Если у
меня получится выбить одну или две из этих пластинок, то партнер станет
двигаться медленнее и потеряет сразу несколько степеней свободы. А потеряв
четыре пластинки, он вообще не сможет опереться на ногу. Тогда я его добью,
добью не сразу - из осторожности и чтобы доставить удовольствие зрителям.
Я ныряю, чтобы повторить атаку на колено, но он умно уходит вправо.
Умно, потому что теперь прожектор светит мне прямо в лицо. На какую-то долю
секунды мои глаза до краев заполнены зелеными бликами. Эти сволочи поставили
блок из двадцати четырех ламп, три ряда по восемь. На сиреневом дне моих
глаз - их круглые цветные отпечатки. Молодец, партнер, он ведь знает все то,
что знаю я. Он знает, что мне не по карману настоящие спортивные глаза, с
кварцевой сетчаткой. Эти, которые я поставил себе всего два дня назад,
полуавтоматические, с периодом запаздывания в семь сотых секунды. Они хорошо
работают в темноте, и отлично глючат при слишком ярком свете. Что мы и
имеем, во всей красе.
Он бросается на меня, делая боковое сальто сверху. При этом все четыре
его конечности движутся так, что предплечья и голени описывают двойные
инерционные петли, все в разных фазах. Я не могу видеть его пальцев, потому
что скорость их движения приближается к скорости звука - это эффект щелчка
кнутом, пальцы движутся так же, как кончик длинной плети. Эта скорость выше
разрешающей способности моих глаз: все режуще кромки, выдвинутые из пальцев,
невидимы, как лопасти вращающегося самолетного винта.
Но во всем есть свои минусы, даже в петлевой атаке сверху: ты все равно
не сумеешь упасть быстрее, чем позволяет земное притяжение. Поэтому я
успеваю сделать рывок в сторону.
Падая на пластик за моей спиной, он вцепляется в покрытие арены с
помощью тормозных лезвий, которые выдвигаются из запястий. Он должен
остановить вращение, иначе его просто унесет, как бешено вращающееся колесо.
Лезвия с хрустом рвут покрытие, это позволяет мне ориентироваться на слух,
ведь я еще не развернулся для удара. Я решаю атаковать спиной, но в этот
момент моя нога скользит: пластиковая чешуя арены покоробилась и ее
сцепляющая способность упала на несколько порядков.
Настоящее боевое покрытие имеет коэффициент трения равный
бесконечности: оно постоянно выдвигает микроволоски, направленные под нужным
углом, и эти волоски не позволяют скользить. Но при обширных повреждениях
правильный угол наклона может теряться. Моя нога скользит, и я теряю
равновесие. Мне не остается ничего, кроме обманного сальто назад, но партнер
разгадал мой финт. Он атакует крючьями правой руки и полностью срывает мне
левую грудную мышцу. Мышца повисает, как грудь старой девы, она полностью
отделена от ребер. Теперь на моей левой руке исправно работают лишь
разгибатели. Я отвожу ее за спину. Она все еще остается опасным оружием.
Кровотечение уже почти прекратилось.
Все крупные сосуды моего тела имеют множество клапанов, которые могут
перекрыть просвет в любом месте. Как бы глубоко меня не ранили, я все равно
не истеку кровью. Даже если мое сердце перестанет биться, клапаны сосудов
смогут самостоятельно проталкивать кровь еще несколько часов. Мое тело
надежно настолько, насколько вообще может быть надежно человеческое тело. Но
всему есть предел.
Сейчас я был на волосок от поражения. Атака на левую грудную мышцу -