"Сергей Герасимов. Власть подвала" - читать интересную книгу автора

заставим вас весь этот вред исправить. Подумайте над этим и поколдуйте там у
себя дома, на досуге. Молитесь кому вы там молитесь, чтобы для вас все
закончилось хорошо. Или вы все-таки возьмете деньги?
- Нет.
- Тогда я их рву. Вот так. Что теперь?
- Порвите их ещё раз.
Она разорвала три банкноты на мелкие клочки.
- Что теперь?
- Не знаю, что теперь, - ответил я, - это впервые в моей практике. Но
закон возмездия вы обманули. Это точно. Честно говоря, мне понравилось. Это был
высокий класс. Вы рвали их от души и без малейшего сомнения. Я бы так не смог.
Последние мои слова были приемом техники безопасности. Когда женщина
начинает выходить из себя, ей нужно льстить, особенно, если эта женщина зла,
злопамятна и имеет хотя бы какую-то власть. Надеюсь больше не встречаться с
этими людьми.
Я шел домой. Темнеющее небо прочерчивали грациозные летучие мыши. Одна из
мышей сбросила жука прямо на мое плечо. Поделилась добычей с собратом. Есть в
этих тварях что-то потустороннее. Как и во мне. Тьфу.
Облака лежали, красные, белые и фиолетовые, лежали с таким видом, будто
им вообще нет дела до земли. Они просто купались в свете и наслаждались игрой
красок. Было в них нечто абсолютное. То же самое было во всех больших и во всех
маленьких вещах: в далеких высоких домах на горизонте; дома прокалывали синий
воздух спицами огоньков; в словах, которые доносятся издалека, хотя сказаны
тихо; в самой тишине, которая звучит стерео, в которую вплавлены все мелкие
звуки будто в глыбу зеленоватого стекла; в моих шагах и в травинке под ногой; в
запахе цветов и в шуме воздуха, вдыхаемого через ноздри, воздуха наполненного
цветами. Абсолютное было в природе и было во мне, но его совершенно не было в
людях, изредка попадавшихся по пути. Вот какой-то еврейский мальчик вырывает
пиджак у мужчины, с виду полного пропойцы, вот масляная рожа сидит за столиком,
вот беседуют две подруги, выхоленные и глупые как фламинго, вот идут просто
люди и ничего иного про них не скажешь. Они просто люди и просто идут, они не
принадлежат спокойствию вечера, они напоминают заводных кукол, которые умеют
делать двести разных простых вещей и пружина заведена лет на семьдесят. Не
более того. Я не похож на них.
Я всегда был не похож на них. Я иной крови. Если бы мне сказали, прямо
сейчас, что я марсианин, я бы не удивился. Хотя нет, я родился здесь; этот
вечер родной для меня. Я люблю землю во всех её деталях, мелких и больших,
хороших и не очень. Я люблю все, в чем звучит мелодия абсолютного, потому что
она звучит и во мне. Но я не люблю людей, по крайней мере, большинство людей.
Не люблю, потому что они конечны, как математический отрезок. Они одномерны,
что бы они о себе ни мнили. Настоящих людей, похожих на меня, я встречал очень
редко - и они как раз не были полностью людьми. Только людьми. В них было нечто
космическое. В них не было дна и не было стен, как нет и во мне.
Я с детства страдал от своей непохожести. Трудно сказать, в чем она
выражалась, она просто была, её нельзя было выразить в словах, но окружающие
ощущали её сразу же, шестым чувством. Я был чужаком всегда и везде, в любом
стаде и в любой стае. У меня были приятели, но не было друзей. Я не выделялся
ни талантами, ни успехами, но каждый кретин пытался меня обидеть, так, будто я
оскорблял его своим существованием. Во всех компаниях меня быстро вычисляли и
начинали сторониться. Я ни разу в жизни не встретил родственную душу - хотя