"Сергей Герасимов. Машина снов (Цикл "Машина снов")" - читать интересную книгу автора

времени она издавала звуки, в которых все еще слышался всепобеждающий вой
Полинозавра. Что может быть сильнее женщины, зовущей мужчину? - подумал
Ульшин, лежа на груди и просматривая всю драму сквозь стену, как на экране
телевизора, - все-таки она предательница.


8.

Кто-то вошел в камеру. Не оборачиваясь, Ульшин узнал шаги Волосатика
и двух школьниц. Были еще шаги, которые не вспоминались.
- Оставьте меня, я сейчас умру, - сказал Ульшин, - дайте мне умереть
спокойно.
Вторая рука тоже отвалилась и уползла под нары. Там она встретила
первую и пожала ее, дружески.
- Нет, - сказал Волосатик, - вы приговорены к казни, поэтому умереть
своей смертью вам не позволят. Вы ведь не собираетесь нарушать закон?
Он вытащил руки из-под нар (какие пыльные! - сказала одна из
школьниц, - нужно здесь подмести!), вытащил руки и приставил к плечам.
- Прирасти! - скомандовал он и руки послушно приросли.
Потом он вправил шейные позвонки и Ульшин почувствовал себя сносно.
Его проводили кабинет Волосатика для последней беседы перед казнью.
Кабинет был обставлен с деловым изяществом: в углу пальма, на столе
компьютер, в двери глазок.
- Я не понимаю, - сказал Ульшин, - я не понимаю, как вы докатились до
такой жизни. Пускай меня казнят, пускай. Смерть лучше, чем такая жизнь. Но
я не понимаю вас. Как могло случиться, что столько человек, что целый
народ позволяет держать себя в тюрьме, за стенами, которые шатаются и ждут
только хорошего толчка, чтобы упасть?
- Я вам объясню, - сказал Волосатик, но как должностное лицо, я
обязан говорить только неправду. Если вас устроит неправда, то я объясню.
Объяснять?
- Объясняйте, - сказал Ульшин.
Волосатик подумал немного и начал монолог:
- Вначале мы забыли о тюрьмах. Исчезли преступления и всем стало
хорошо жить. Никто не воевал ни с кем, никто не подкладывал бомбы в
автобусы, мафия самораспустилась и ушла в монастыри каяться. Монастыри в
то время росли как грибы, на каждой свободной полянке. Даже собирать грибы
стало негде из-за монастырей. Всем стало так хорошо, что даже младенцы
разучились плакать, поэтому некоторые умерли - неопытные мамы не знали
нужно ли неплачущих младенцев кормить. Неслыханно расцвела культура - так,
что все шиповники превратились в розы, а мухоморы в цветных бабочек. Розы
же утратили шипы и стали величиной с баскетбольный мяч. Люди перестали
жиреть, худеть, седеть и обсуждать своих соседей. Чтобы не скучать они
занялись спортом и каждый поставил мировой рекорд, некоторые даже по два
или три - и сразу же поделились лишними рекордами со своими ближними.
Радуги сияли на небе даже без дождя, по три-четыре одновременно; чистота
нравов достигла такой степени, что, плюнув на тротуар, человек сразу же
умирал от разрыва сердца. Вообще, смерть от стыда и от скоромности стала
обычным явлением. Подумает, например, барышня о том, что пора бы замуж и
сразу же умирает от стыда. Поздравят, бывало, нобелевского лауреата с