"Сергей Герасимов. Голый человек" - читать интересную книгу автора

совращения несовершеннолетних. И что никакой справки от врача у вас нет.
- Есть, - сказал Нестор.
- Здесь не написано, что вам позволяется ходить голым, - сказал
милиционер, разглядывая бумажку.
Светлана задернула занавеску. Каринка с Маринкой посидели немного,
ожидая, но спектакль закончился.

Прын ел суп. Он жил одинокой и волчьей жизнью, где-то работая,
зачем-то шляясь по ночам. Никто не знал где и зачем. Иногда он пропадал
надолго, потом неожиданно появлялся. Иногда он выходил из-за угла на
совсем неожиданой улице, подходил и говорил совсем неожиданые слова,
которые ничего не значили поначалу, просил закурить или замечал о погоде и
снова исчезал. Его немного боялись - так, как боятся черного кота - веря и
не веря одновременно.
Сейчас он ел суп - неторопливо, помешивая ложкой, вдыхая пар,
всплывающий в косых солнечных лучах. Суп больно обжигал язык, но Прын
любил боль, боль помогала думать.
Он думал.
Он привык думать много и упорно. Нет ничего сильнее, чем мысль, если
она направлена - так маленькая деревянная палочка становится стрелой.
Утром он вернулся из неудачной поездки в Мариуполь. Поездка была
неудачна по очень простой причине: она закончилась в трех километрах от
города. Из города никого не выпускали. Город одели в ожерелье из колючей
проволоки и поставили ежи на дорогах. С наружной стороны колючей проволоки
внешнее население копало канавы и заливало их вонючим черным раствором,
похожим на деготь. На все вопросы ответ был один и тот же: ничего
страшного, идут плановые учения, все кончится через два-три дня.
Возможно, действительно кончится, но не для всех. Уж он то здесь не
останется.
Прын улыбнулся. Он улыбался очень широко, но без тени веселости.
Просто рот был таким широким. Продолжая улыбаться, он встал, сделал шаг к
зеркалу и выдавил прыщик. Из зеркала смотрело тяжелое лицо с квадратными
челюстями льва. Лицо постепенно сужалось к макушке. Седой клок волос над
бровью слева - память об ударе в драке двадцать три года назад. Тогда же
Прын получил удар в позвоночник и до сих пор слегка волочил ногу.
Он взглянул на часы. Прошло двадцать шесть минут из получаса,
отмеренного заранее и точно, как доза лекарства.
Быстро закончив суп, он подождал последние двадцать секунд и открыл
крышку кастрюли, выключил газ. Мутные струи опали и вода стала прозрачной.
На дне сидел скорпион средней величины. Прын постучал по железной стенке и
скорпион довольно резво передвинулся. Полчаса кипячения ему не повредили.
Канавы с дегтем такой тоже не испугается, но это другой вопрос.
Прын был умен. Умен не силой или глубиной отвлеченной мысли и не
примитивной практичностью мелкого барышника, а умением найти нужную точку
и давить на нее до самого конца. Говорят, есть такие собаки, которые не
разжимают зубов даже после смерти. Такие страшней всего.
Он вышел из дома и пошел к погребу. День был жарок, как сковородка.
Над кучей битых кирпичей зудели вечнозеленые мухи. В тени валялся ничейный
Шарик, из-за жары похожий на большую пыльную тряпку благородной расцветки:
бабушка Шарика была наполовину овчаркой. Шарик был доброй собакой, но в