"Андрей Геращенко. Паутина Циолковского или Первая одиссея "Мира" (повесть)" - читать интересную книгу автора

Центрального Пульта Управления пробежали голубоватые искры и он, наконец,
зажегся, высветив бесстрастную и лаконичную надпись: "Скорость корабля - 350
000 км/сек, сверхгравитационный барьер преодолен успешно. Поломок и
повреждений нет. Все системы работают нормально. Реальное время на корабле -
2 февраля 3999 года, 17.00. На Земле сопоставимое время - 14 августа 4003
года. Реальное время полета - 9600 часов 40 минут 16 секунд. Нажатие
контрольной кнопки запустит механизм подготовки к преодолению сверхсветового
барьера."

"Человек все же включается быстрее", - с удовлетворением подумал
командир и включил программу обзора пультов управления и жилых помещений
корабля. На быстро сменяющих друг друга изображениях было хорошо видно, что
на периферийных пультах, окруженных двойным кольцом бикронного поля,
начинают приходить в себя космонавты. Постепенно изображение становилось все
отчетливее и вот уже вполне можно было разглядеть черты лиц товарищей и
спутников. Скоро на ЦПУ поступят сигналы о всех параметрах состояния людей,
но электроника пока запаздывала, а командир не хотел ждать.

Первым открыл глаза Клод Мюррей, компьютерщик с Венеры, которого
разыскали всего за два месяца до экспедиции где-то в Новом Париже.

- С пробуждением, Клод! - улыбнулся Андрей, встретившись с ним
взглядом.

- Что? - переспросил Клод, ошарашенно глядя вокруг себя.

- Что - не сладко? Гравитационное похмелье - штука тяжелая, да и
рассола у нас нет, - пошутил Андрей, вспомнив древнюю пословицу, в душе
переживая за венерианина.

Клоду было тяжелее, чем ему, потому что, во-первых, за двойным слоем
бикронного поля всегда тяжелее, а во-вторых, Мюррей впервые преодолевал
гравитационное торможение и нужно было время, чтобы он окончательно пришел в
себя.

После Мюррея очнулся старший вахтенный офицер Косовский.

- Ну, как дела, командир? - через силу улыбнулся офицер, едва лишь
немного пришел в себя.

- Все в порядке. Просыпайся и ко мне в Пульт.

- Понял, - кивнул Косовский.

В общем-то Космический Устав требовал от командира единоличного
принятия решения, но Андрей летел с Косовским уже в третий раз подряд и
хотел посоветоваться со старым другом. Так, впрочем, поступали и другие
командиры кораблей, так что командир "Мира" вовсе не был исключением. Само
же требование Устава касалось скорее кризисных ситуаций, когда промедление в
принятии пусть не самого верного, но единственно обязательного для всех