"Валерий Генкин, Александр Кацура. Сшит колпак" - читать интересную книгу автора

это ейл без стражника. Здесь жрица Атры. Она всегда неподвижна, но обойдя ее
по кругу, ейл превращается в ластифа...
Фигуры сновали по запутанным траекториям, выстраивались в пирамиды,
сбивали друг друга.
- Ластиф ходит двойным туном, то есть двойной восьмеркой. Тун может
быть полузамкнутым. Левоориентированный тун изменяет ранг поля на четное
число, правоориентированный - на нечетное...
- Нечто вроде трехмерных шахмат с меняющейся топологией игрового
пространства, - пробормотал Борис.
Дамианидис посмотрел на него с беспокойством. Игельник участвовал в
турнире Причерноморского топа, собиравшего сильнейших шахматистов, и лишь по
случайности - в этом был твердо убежден Евгений - не стал чемпионом. Но
здесь...
- просто и увлекательно, не правда ли? - спросил кивала. - Так будете
играть?
- Буду, - обреченно сказал Борис. - Но мне нужен стимул.
- Стимул?
- Да. Если я выиграю хотя бы одну партию, вы отпускаете нас отсюда.
Хотя бы на время. Я не могу весь праздник мысли, котрый нас ожидает,
проходить без штанов.
- Наивный! Зачем вам штаны? Впрочем, будь по вашему. А может быть,
сыграем в четверной тун? Двое на двое? Возьмите в пару вот этого, который
грозился проломить стены. Он очень храбрый.
Евгений вздрогнул.
- Нет. Играем один на один, - твердо сказал Игельник.
- Хорошо. Для ваших спутников я тоже подберу задачи. Один из них, -
главный кивала закатил глаза и на мгновенье задумался, - должен ознакомиться
с моей блистательной историей, великой историей восхождения и слияния. Это
научит и побудит. Вам доступен ход моих мыслей? Для начала путь в историю
будет простым: достаточно проглотить три дымных шарика. Вот они. - На столе
появились три горошины, пускающие лиловатые струйки. Кивала обратился к
Дамианидису и Родчину: - Кто из вас отправится в прекрасное и поучительное
путешествие?
- Как вы сказали? Проглотить шарики? - спросил Дмитрий.
- Да. А мы тем временем будем играть.
- Пойду я, - сказал Родчин.
- А я? - спросил Дамианидис.
- Пыхти за Бориса.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЛИЛОВОЕ ДЕЛО

Старик взял в руки онгер, тронул струну. Инструмент печально пискнул.
Пыхтя заходили клапаны, мшистое ложе осветилось серым огнем. Высокий ломкий
голос запел о теплых морях, о людях, пасущих рыб, о подвигах бронзовых
воинов Данталы, об отступниках Рыжих гор, о крузах, построивших машины, и
почитателях Герты, которые эти машины ломали.
- А сейчас, - голос старика утратил звонкость, превратился в
почтительно-восторженный клекот, - разливаются вширь и вглубь ветры истины,
на многозеленый луг спустился отец-указатель, давший зоркое право счастья
последнему нищему улшских заилов. Он принес лиловое знамя подъема, он внушил