"Александр Генис. Пошлый, как лебедь (К 90-летию Энди Уорхола)" - читать интересную книгу автора

инсценировка "Петушков". Если не брать в расчет не упомянутую в тексте
"Смирновскую", постановку можно было назвать адекватной. Удалась даже
Женщина трудной судьбы со стальными зубами - а ведь такой персонаж нечасто
встречается в Массачусетсе. Объяснить это можно было только тем, что
консультантом университетского театра выступил Алексей Хвостенко. Богемный
художник, драматург, певец и поэт, он лучше других мог объяснить симпатичным
американским студентам, что такое "Слеза комсомолки", как и зачем закусывать
выменем херес, а главное - почему в этой книге столько пьют.
Водка - ось ерофеевского творчества. Поэтому ее не надо оправдывать -
она сама оправдывает текст. Алкоголь - стержень, на который нанизан сюжет.
Герой проходит все ступени опьянения - от первого спасительного глотка до
мучительного отсутствия последнего, от утренней закрытости магазина до
вечерней, от похмельного возрождения до трезвой смерти. В строгом
соответствии этому пути выстраивается и композиционная канва. По мере
продвижения к Петушкам наращиваются элементы бреда, абсурда. Мир вокруг
клубится, реальность замыкается на болезненном сознании героя. Но эта
клинически достоверная картина описывает лишь внешнюю сторону опьянения.
Есть и другая.
Венедикт Ерофеев - исследователь метафизики пьянства. Алкоголь у него -
концентрат инобытия. Опьянение - способ вырваться на свободу, стать -
буквально - не от мира сего. Каждый глоток расплавляет заржавевшие структуры
нашего мира, возвращая его к аморфности, к той плодотворной протоплазме, где
вещи и явления существуют лишь в потенции. Омытый водкой мир рождается
заново - и автор зовет нас на крестины. Отсюда - то ощущение полноты и
свежести жизни, которое заряжает читателя.
В этом экстатическом восторге заключена самая сокровенная из множества
тайн этой книги - ее противоречащий сюжету оптимизм. Как бы трагична ни была
поэма Ерофеева, она наполняет нас радостью. Рождение нового мира происходит
в каждой строке, каждом слове поэмы. Главное - бесконечный, неостановимый
поток истинно вольной речи, освобожденной от причинно-следственных связей,
от ответственности за смысл и последовательность.
Ерофеев вызывает из небытия случайные, как непредсказуемая икота,
совпадения. Здесь все со всем рифмуется. В каждой строчке - кипит и роится
зачатая водкой небывалая словесная материя. Например, так: "Мне как феномену
присущ самовозрастающий логос". "Логос" - это одновременно слово и смысл
слова, органическое, цельное знание, включающее в себя анализ и интуицию,
разум и чувство. У Венички логос "самовозрастает", то есть Ерофеев сеет
слова, из которых, как из зерна, произрастают смыслы. Он только сеятель,
собирать жатву читателям. И каков будет урожай, зависит от нас -
толкователей, послушников, адептов, переводящих существующую в потенциальном
поле поэму на обычный язык.
Перевод неизбежно обедняет текст. Вкладывая смысл в Веничкино
словоблудие, мы возвращаемся из его протеичного, еще неостывшего мира в
наш - уже холодный и однозначный. В момент перевода теряются чудесные
свойства ерофеевской речи, способной преображать трезвый мир в пьяный. Зато
такого - переведенного - Веничку легче приобщить к лику святых русской
литературы. В ее святцах он занял место рядом с Есениным, Высоцким. Щедро
растративший себя гений, невоплощенный и непонятый, - таким Ерофеев входит в
мартиролог отечественной словесности.
Беда в том, что, обнаруживая в "Петушках" трагедию, мы теряем комедию.