"Жан Жене. Дневник вора" - читать интересную книгу автора

не терял присущего ему хладнокровия, но наедине со мной он был чрезвычайно
спокоен. С легкой наглой усмешкой он небрежно смотрел, как я поклоняюсь ему.
Я знаю, что он будет меня любить.

Сальвадор не успел переступить порог нашей гостиницы с корзиной в руке,
я поцеловал его на улице, настолько я был растроган. Он оттолкнул меня:
- Ты рехнулся! Нас могут принять за mariconas![8]
Он довольно хорошо говорил по-французски, выучив язык в окрестностях
Перпиньяна, куда ездил собирать виноград. Обидевшись, я отодвинулся. Его
лицо было фиолетовым, цвета капусты, которую вытаскивают из грядки зимой.
Сальвадор не улыбался. Он был шокирован. "Стоит ли, - видимо, думал он, -
вставать в такую рань, чтобы просить милостыню на морозе. Жан не умеет
держать себя в руках". Его мокрые волосы стояли дыбом. Из-за стекла на нас
смотрело множество лиц - на нижнем этаже гостиницы разместился большой,
выходивший на улицу зал кафе, через который надо было пройти, чтобы
подняться в номера. Сальвадор обтер лицо рукавом и вошел. Мне было двадцать
лет. Если капля, застывшая на кончике носа, прозрачна как слеза, почему бы
мне не слизнуть ее с таким же восторгом? Я был достаточно искушен в
оправдании гнусностей. Если бы я не боялся возмутить Сальвадора, то сделал
бы это в кафе. Между тем он шмыгнул носом, и я догадался, что он проглотил
соплю. Пройдя с корзиной мимо шпаны и нищих, он направился в кухню. Я шел за
ним следом.
- Что с тобой? - спросил я.
- Ты обращаешь на себя внимание.
- Что тут плохого?
- Нельзя целоваться вот так, посреди улицы. Сегодня вечером, если
хочешь...
Он сказал это с недовольным видом и тем же презрительным выражением
лица. Я хотел лишь таким образом выразить свою благодарность, согреть его
своей скудной нежностью.
- Что же ты вообразил?
Кто-то бесцеремонно толкнул его, отстраняя нас друг от друга. Я не
пошел за ним в кухню. Я подошел к скамье и сел на свободное место у печки.
Мне было наплевать, смогу ли я, будучи без ума от мощных красавцев,
влюбиться в этого вшивого уродливого оборванца, на которого покрикивали даже
трусы, воспылать страстью к его приплюснутым ягодицам... а если, как на
грех, у него окажется великолепный член?
Баррио Чино был в ту пору своего рода притоном, населенным не столько
испанцами, сколько иностранцами, которые все как один были вшивой шпаной.
Иногда мы одевались в шелковые рубашки зеленого или светло-желтого цвета,
обували стоптанные туфли, наши прилизанные шевелюры казались густо
намазанными лаком. У нас не было вожаков, но были свои заправилы. Я не смогу
объяснить, каким образом ими становились. Вероятно, это происходило после
ряда удачных операций по продаже жалких трофеев. Они вели наши дела и
руководили налетами, забирая себе умеренную долю добычи. Мы не были более
или менее организованной бандой, но, живя посреди такого грязного хаоса, в
недрах квартала, пропахшего маслом, мочой и дерьмом, некоторые падшие люди
доверялись кому-то более ловкому, чем они. Столько оборванцев блистали
молодостью, но некоторые из нас излучали таинственный свет, подлинное
сияние; тела, взгляды и движения этих ребят насыщены магнетизмом, который