"Михаил Геллер. Машина и винтики (История формирования советского человека) " - читать интересную книгу автора

Розы. Редко встречается советолог, не вспоминающий в работах о Советском
Союзе татарское иго или Ивана Грозного.
Первыми обратились к методу аналогии, восприняли Октябрьскую революцию,
как естественное, хотя и бурное, продолжение русской истории - русские
писатели, поэты, мыслители. Было совершенно естественно, что, оказавшись
лицом к лицу с невиданным катаклизмом, русские мыслители начали искать его
причины в прошлом народа, страны. Они искали русских предков революции и
находили их без труда. Поэт Максимилиан Волошин отлично выразил чувство,
широко распространенное, прежде всего в кругах интеллигенции - в страшном
лике революции узнавались знакомые черты: "Что менялось? Знаки и возглавья?
Тот же ураган на всех путях: В комиссарах - дух самодержавья, Взрывы
революции - в царях".2
Образ революции, как явления чисто русского, исключал основное -
активную деятельность по переделке человека. На нее прежде всего обратил
внимание Бертран Рассел, с ужасом обнаруживший после приезда в советскую
Россию в 1920 г., что он оказался в платоновской утопии. "Первоисточник всех
зол, - зарегистрировал английский философ, - заключается в большевистских
взглядах на жизнь: в ненавистническом догматизме и в убеждении, что
человеческую натуру можно переделать..." Рассел предсказал: "это сулит миру
века беспросветной тьмы и бесполезного насилия..."3 Николай Бердяев немало
способствовал распространению убеждения о "русском коммунизме" в работах,
написанных в 30-е и 40-е годы. В книге, написанной вскоре после изгнания из
советской республики, по свежим впечатлениям жизни в строящемся новом мире,
русский философ говорит о возникновении "нового антропологического типа",
"нового молодого человека - не русского, а интернационального по своему
типу". Бердяев предсказал: "Дети, внуки этих молодых людей будут уже
производить впечатление солидных буржуа, господ жизни. Эти Испода проберутся
к первым местам в жизни через деятельность Чека, совершив неисчислимое
количество расстрелов... Самая зловещая фигура в России - это не фигура
старого коммуниста, обреченная на смерть, а фигура этого нового молодого
человека..."4
Работа по созданию "этого нового молодого человека" продолжалась без
перерыва. Через полвека после предвидения Бердяева, главный редактор Правды
подчеркивает низменность задачи: "Воспитатель воздействует на чувства и
интеллект человека, сообщая ему, доводя до его сознания информацию,
содержанием которой является социалистическая идеология; стремится, чтобы
она стала руководством в его практических делах и поступках".5 Главный
редактор центрального органа ЦК КПСС, член-корреспондент Академии наук, один
из генералов идеологического фронта совершенно серьезно говорит в 1975 г.
то, что провозглашал в сатирической повести Андрея Платонова в 1926 г.
идейный бюрократ, фанатический поклонник советской системы: "... Времени у
человека для так называемой личной жизни не остается - она заменилась
государственной и общеполезной деятельностью. Государство стало душою".6
Эскиз Нового человека был создан задолго до революции. Описание
рождающегося (или - по мнению некоторых - родившегося) Советского человека
можно найти в работах советских идеологов и в путевых записках знатных
иностранцев, путешествовавших под руководством опытных гидов по первому в
мире социалистическому государству. Американский журналист Альберт Рис
Вильямс, посетивший Республику Советов в 1923 г., пришел к выводу, что
Октябрьская революция "заменила второе пришествие Христа на землю" и