"Патриция Гэфни. Сердце негодяя " - читать интересную книгу автора

Обоих братьев Шмидт пробрала дрожь, когда он добавил зловещим шепотом:
- Никогда не знаешь наверняка: мало ли кто мимо пройдет? Разве не так?
Они дружно покивали, соглашаясь, и проводили его взглядом, пока он не
спеша шел по улице, позвякивая шпорами и перекинув седельную сумку с
винтовкой через плечо.
Леви Вашингтон, чернокожий бармен в "Приюте бродяги", чуть не уронил
стакан из-под виски, который протирал в ту минуту, когда вооруженный
незнакомец бесшумно, как призрак, прошел сквозь вращающиеся двери.
- Слышно было, как пена лопается в кружке пива, - утверждал потом
Леви, - когда он опустил приклад винтовки на пол и заказал двойную порцию
лучшего бурбона <Сорт виски, изготавливаемого из кукурузы или пшеницы
вместо традиционного ячменя. (Здесь и далее прим. пер.)>. В этот час
посетителей у нас было немного, да и тех как ветром сдуло. Я даже
порадовался, что мисс Кэйди в отъезде: тут ведь и до беды недалеко. Но
все-таки жаль, что ее не было. Уж она бы справилась. Мисс Кэйди у нас
такая - никому спуску не даст.
Немного помолчав, Леви продолжил свой рассказ:
- Я его спрашиваю: "Домашнего разлива сойдет?", а он голову повернул и
шепчет: "Ты мне в это ухо говори, приятель, я тем не слышу". А шепот
такой - ну прямо как из могилы. Я сразу начал смекать, что он за птица, а
уж когда он потребовал комнату окнами на улицу, да еще уточнил, что хочет
угловую, мне все стало ясно. Дал мне четыре серебряных доллара и говорит,
что если кто будет его спрашивать, чтоб я всех посылал прямо к нему наверх.
Не знаю, откуда только я духу набрался спросить, как его фамилия. Вот с
места не сойти - ветер стих и где-то пес перестал лаять, когда он сказал
этим своим страшным шепотом: "Голт. Моя фамилия Голт".
- Да, - подвел печальный итог Леви, - тут-то я и понял, что мы влипли.
Я такие штуки и раньше видел. Когда в городе появляется наемный убийца, тут
уж ничего хорошего не жди.


***

Кэйди Макгилл всегда устраивала себе выходной по пятницам после
полудня. А в последнее время, когда наступили долгие погожие, в ярком
золоте света весенние дни, она стала брать напрокат легкую двуколку и
совершать одинокие прогулки на старую ферму Расселлов.
Добравшись до места, распрягала лошадь и оставляла ее попастись, а
сама отправлялась бродить по заглохшему саду. Она часто останавливалась,
проводила рукой по растрескавшейся коре одичалых яблоневых, грушевых
деревьев и шла дальше. В диких цветах, выросших по колено высотой,
перепархивали бабочки, а сладкий воздух выдувал из ее легких весь тот дым,
что ей приходилось вдыхать целую неделю в салуне.
Она подходила к дому и, прижавшись носом к волнистому стеклу входной
двери, начинала мечтать о том, что делала бы сейчас, принадлежи это место
ей. Может, сидела бы в гостиной (от дверей просторная комната виднелась
лишь на четверть) и пила послеполуденную чашку чаю, листала бы каталог
семян и подбирала растения для своего сада. А может, читала бы книжку -
какой-нибудь роман, ничего серьезного! - потягивая холодный лимонад из
запотевшего стакана. М-м-м... нет, только не в такой чудесный день, как