"Патриция Гэфни. Бегство из Эдема " - читать интересную книгу автора

чуть длинноват, но он ее не портил.
Кокрейн поднялся, чтобы помочь ей снять плащ - тонкой шерсти,
изысканного синевато-лилового оттенка (цвет гиацинта, взглядом знатока
оценил Алекс, весьма неравнодушный к женским нарядам). Плащ был подбит алым
атласом. Интересно, она нарочно явилась в нем к столу, чтобы все обратили
внимание на эту багряную подкладку? Сняв плащ, она предстала в мягкой
кашемировой блузке шафраново-желтого цвета и длинной, широкой юбке
переливчатого золотисто-коричневого шелка. Никаких драгоценностей, кроме
обручального кольца и плоской золотой брошки без камней. Она была
ослепительна.
Все расселись за столом. Алекс, забыв о правилах приличия, не мог
отвести глаз от миссис Кокрейн. Он вздрогнул, когда ее муж заметил, ничуть
не стараясь приглушить свой громогласный рык:
- Ты опоздала, Сара, но явно не из-за примерки нового платья.
У нее был прелестный цвет лица - настоящая английская роза. Слова мужа
вызвали у нее на щеках легкий румянец смущения.
- Нет, - ответила она, обращаясь к Алексу и Джону Огдену. - Прошу меня
извинить, я, наверное, выгляжу как чучело. Я пришла сюда прямо с работы: не
успела съездить домой переодеться.
Кокрейн пренебрежительно фыркнул. Она окинула его невозмутимо-твердым
взглядом.
- В последнюю минуту случилось кое-что непредвиденное, и мне пришлось
задержаться. Извините, что заставила вас ждать.
Несколько секунд прошли в неловком молчании.
- А чем вы занимаетесь, миссис Кокрейн? - задал Алекс самый очевидный
вопрос. Она бросила на него благодарный взгляд, ее глаза потеплели.
- Нянчится с жидами, итальяшками и тупоголовыми Пэдди <Презрительное
прозвище ирландских эмигрантов в США.>, - сообщил Кокрейн, не дав жене
раскрыть рот. Ее плотно сжатые губы побелели, но лишь на секунду.
- Я по мере сил стараюсь помочь эмигрантской общине на Форсайт-стрит в
нижнем Ист-Сайде <Восточная часть Нью-Йорка, заселенная бедняками.>, мистер
Макуэйд, - пояснила Сара. - Пытаюсь облегчить, насколько это возможно,
обустройство переселенцев на новом месте. Главным образом я преподаю
английский.
Ему понравился ее акцент. А впрочем, подумал Алекс, у англичан вообще
есть такое свойство: что бы они ни сказали, все звучит как-то по-особому.
Он начал было расспрашивать ее о работе, но тут подошел официант, чтобы
принять у них заказ, после чего разговором вновь завладел Кокрейн.
Трудно было сосредоточиться на словах миллионера, когда больше всего
на свете Алексу хотелось наблюдать за его женой. Он удовлетворился тем, что
стал разглядывать ее руки, пока она разворачивала и вновь складывала
салфетку. Ловкие, нервные, тонкие пальцы с коротко остриженными ногтями.
Прислушивается ли она к словесным извержениям своего мужа? Скорее всего
нет. Вероятно, она давным-давно догадалась о том, что Алекс начал понимать
только сейчас: интонации речи Кокрейна были специально рассчитаны на то,
чтобы оскорбить или запугать слушателя.
Вслушиваясь в излияния Кокрейна, Алекс едва не рассмеялся. Но когда он
перевел взгляд на лицо женщины, сидевшей рядом с этим самодовольным
выскочкой, - сдержанное, напряженно-вежливое, полное затаенной печали, -
ему стало не до смеха.