"Борис Гаврилов. Долина смерти (Трагедия и подвиг 2-й ударной армии) " - читать интересную книгу автора

как и большинство недоучек, отличался излишней самоуверенностью.
Самоуверенность и самомнение составляли главный стержень его натуры. Другие
черты характера не меняют принципиальной оценки, но позволяют представить
личность ярче и рельефнее.

"За время моего наблюдения за Власовым, - продолжает Кузин, - я
убедился, что он терпеть не мог евреев, он употреблял выражение "евреи
атаковали военторг" и т.п. и он форменным образом разогнал работников
военторга, по национальности евреев. Власов говорил, что воевать будет
кто-либо, а евреи будут писать статьи в газеты и за это получать ордена.

Власов не любил комиссаров, приезжая в дивизию, он с комиссаром не
говорил, а комиссары отделов штаба армии боялись с ним встречаться, ибо он
мог без всякого повода да еще при людях выругать /.../

Власов был очень щедрый на государственные средства для расходования на
свои личные нужды и экономил свои личные средства".

Духовное образование, полученное в детстве, сказывалось на привычках
Власова. Как сообщает Кузин, "он часто, сидя один напевал церковные
богослужения"20 (т.е. молитвы - Б.Г.).

В показаниях Н.Кузина содержатся и другие характеристики Власова, но
они, в основном, относятся к его пребыванию на Волховском фронте и мы
обратимся к ним в другом месте. Пока же, как видим, ничего необычного в
рассказе Кузина нет, за исключением, пожалуй, обвинения Власова в переводе
казенных средств на личные нужды. Вообще говоря, это дело для высших чинов
весьма нередкое при любом общественном строе. Но в данном случае
справедливость подобного обвинения весьма сомнительна. Ведь, если бы это
было так, то советский трибунал в 1946 г., несомненно, включил бы в состав
многочисленных преступлений Власова еще и казнокрадство. Было бы заманчиво
изобразить законченного предателя еще и вором. Однако трибунал не стал
грешить против истины. Что же касается Кузина, то он, вероятно, упомянул о
казнокрадстве под влиянием следователя, который стремился собрать о Власове
побольше компрометирующих материалов. Но вернемся в 1942 г.

Комиссия, приехавшая из Москвы (Ворошилов, Маленков, Новиков), кроме
временной помощи самолетами, ничем, естественно, фронту помочь не могла,
однако она ускорила прибытие маршевых пополнений. Пополнения требовались
фронту постоянно, поскольку потери наступающих частей оставались большими
из-за недостатка техники. Особенно возросли потери в период прорыва от
Красной Горки к Любани. После неудачи кавалеристов и воронежцев Любань
приказали взять 92-й стрелковой дивизии из 59-й армии. В конце февраля,
отойдя от Спасской Полисти, она находилась в резерве фронта перед Мясным
Бором. Здесь ее командир полковник А.Н.Ларичев заявил: "Дайте мне три тысячи
штыков и я возьму Любань"21. Из каких рассчетов он исходил - неизвестно, но
заявление Ларичева стало известно командованию армии, а затем и фронта. В
результате 92-я дивизия получила три тысячи пополнения и 6 марта ее
направили через коридор в состав ударной армии. 8 марта она приняла от 191-й
дивизии ее позиции в 10-12 км южнее Красной Горки у деревни Коровий Ручей,