"Кэтрин Гаскин. Зеленоглазка " - читать интересную книгу автора

твои сказки, то будь спокойна: ты будешь в участке до тех пор, пока тебя не
упекут за проституцию. Поняла?
Он, конечно же, рассказал все Гриббону, и он снова устроил мне
выволочку. Местами тело болело еще после первого раза, но по второму кругу
было уже не так страшно. Мне пришли в голову, что если я пробуду здесь еще
немного, то привыкну к побоям и вообще перестану их замечать. Это еще больше
убедило меня в том, что надо скорее бежать, пока мне не стало безразлично
все на свете.
Поэтому, когда я услышала на дороге те удивительные голоса, когда
поверила, что еще остались люди, которые улыбаются друг другу, не позволяют
себе ни на кого ругаться, которые - Боже праведный! - даже не разучились еще
смеяться, мое отвращение к мирку, в котором я оказалась, и к Гриббону
достигло своего апогея. Я отчаянно захотела к этим людям. Я просто готова
была все отдать за возможность быть рядом с ними. И теперь, сидя на лестнице
в "Арсенале старателя", я подумала: не это ли отчаяние двигало моей рукой,
когда я нажала на курок и убила Гриббона, пытавшегося снова меня остановить?
Я спрашивала себя и не знала, что ответить. Да и нужно ли было отвечать? И
все же я понимала, что с этого момента проклятый вопрос будет мучить меня до
конца моих дней.
Теперь следовало подумать, что мне делать дальше. Рано или поздно
Гриббон будет обнаружен здесь мертвым. - может быть, почти что сразу. Все
будет зависеть от того, насколько сильно понадобится посетителям его
присутствие - возможно, найдутся и такие, которые попытаются узнать, в чем
дело; также это могут быть знакомые или соседи. Просто проходящие по дороге
посмотрят, что таверна закрыта, да и пройдут себе мимо. Итак, спрашивала я
себя, кто же меня видел? Кто бы мог меня узнать? Только констебль Уитерс. Он
представляет страшную угрозу, и с этим придется считаться. Но кто может
подтвердить, что я не уехала еще вчера или не сбежала вместе с Джорджем?
Кому известно наверняка, что Гриббона не застрелили еще вчера - например,
при попытке ограбить его? Кроме рассказов о беглых преступниках, в этих
краях можно было услышать истории про какого-нибудь пастуха, которого
убивают в собственной лачуге из-за нескольких шиллингов или полкружки рома.
Думая так, я пыталась успокоить себя, чтобы совсем не впасть в отчаяние. Я
убеждала себя, что сумею затеряться в безымянной толпе на приисках, среди
палаток, которые никому не приходит в голову считать и в которых живут люди,
предоставленные сами себе. Там, на приисках, никто не интересуется, сколько
народу ушло вчера и сколько придет завтра. Мне бы только найти прибежище
среди этих кочующих людей, и, может быть, тогда я буду в безопасности.
Оставаться здесь означало если не наказание, то по крайней мере
предварительное заключение и следствие. У меня действительно нет выбора.
Поскольку решение было принято, я не могла больше позволить себе вот
так сидеть и ждать, пока не произойдет что-нибудь нежелательное. Собравшись
с силами, я взяла ботинки и зеленое платье из шотландки и заставила себя
вернуться в спальню, где лежал Гриббон.
Его тело с трудом умещалось между кроватью и сундуком, лицо было
запрокинуто. Чтобы пробраться к сундуку, мне пришлось перешагнуть через
него; по шороху я поняла, что задела его подолом. Я старалась не смотреть на
Гриббона. Даже к мертвому, у меня не было к нему жалости, слишком я
ненавидела его, когда он был еще живым. Обидно лишь то, что именно такой
человек, как Гриббон, будет всю жизнь висеть грехом на моей совести.