"Алекс Гарридо. Акамие или Любимая игрушка судьбы " - читать интересную книгу автора

Повелитель имел обыкновение в начале ночи скрываться на ночной
половине. Он поднимался в опочивальню или сидел на одном из балконов, никого
не допуская до себя. Перед ним горел светильник, а рядом приготовлены бывали
чернильница,калам и свиток пергамента. Так, в одиночестве, он предавался
размышлениям, записывая важные и ценные мысли, приходившие ему в голову.
Лишь когда ночь переваливала за середину, повелитель возвышал голос, называя
ожидавшему за занавесом евнуху имя жены или невольницы, с которой хотел
провести остаток ночи. Чаще же всего он произносил одно имя, и голос его был
слышен в ближних покоях.
Завязав ночной свиток шнурком и завернув в платок, царь вложил его в
зашитый карманом широкий рукав.
- О Шала, если бы я только и делал, что спал, то ни в одном из домов
Хайра не осталось бы пары глаз, которая могла бы спать спокойно!
Шала поспешил откинуть завесу на двери, и царь покинул ночную половину.
Он занял свое место на троне, который горой золота и сверкающих камней
возвышался над помостом, покрытым коврами и укутанным парчой. И приказал
поднять занавес, отделявший его от посетителей.
В этот ранний час приходили к царю его приближенные, советники,
вельможи царства и близкие друзья, и он советовался с ними о тех делах, о
которых размышлял ночью, и отдавал приказы об исполнении того, что решил, и
диктовал писцам указы и послания наместникам.
Когда же время приблизилось к полудню, царь перешел в другой зал и сел
за трапезу, и с ним друзья, советники и поэты, восхвалявшие величие и
мудрость повелителя.
Насладившись послеобеденным отдыхом - в тени сада влажного, зноем
неопаленного, где полноводные ручьи скользили как туловища змей, и где вода
многочисленных источников и водометов звенела, будто вливаясь серебряные
кувшины, под мерное звучание изысканных стихов, под веселящую сердце
музыку, - царь вернулся в тронный зал.
Теперь приходили к нему конюшие, начальники стражи, и те, кто ведал
делами простонародья, и казначеи, судьи, законоведы и ученые. И царь
занимался делами, сверяясь со своим свитком, лежавшим перед ним.
После того, удалив писцов и стражу, царь принимал
лазутчиков-ашананшеди, выслушивал их донесения о делах в Хайре, подвластных
ему землях и странах, еще не покоренных.
Тенью из тени выступил ашананшеди, откинул за плечи дымно-серый плащ,
поклонился царю.
- Из Аттана, - сообщил он, и царь кивнул, готовый слушать.
- Со времени последнего похода в земли удо минуло два года.
- Я помню, - с расстановкой произнес царь.
Ашананшеди помолчал лишнее мгновение, прежде чем продолжить.
- Великий царь, следующей весной поход может не состояться.
- Ты хочешь сказать, что племена пастухов стали сильны и многолюдны?
После того, как вот уже два девятилетия каждую третью весну мы разоряем их
кочевья и станы? В каком доме Хайра нет рабов - удо? Мало ли мы истребили
мужчин? Некому угрожать Хайру со стороны Обширной степи - мы позаботились об
этом.
Лазутчик хмурым кивком подтвердил слова повелителя и поторопился
осторожно возразить:
- Не то я имел в виду, господин мой, не опасность со стороны степей.