"Татьяна Гармаш-Роффе. Место смерти изменить нельзя ("Частный детектив Алексей Кисанов" #3) " - читать интересную книгу автора

Он потихоньку готовился. Продал имение под Питером, кое-что из
имущества. Наталья была против, плакала, перефразируя "Вишневый сад", - не
хочу, чтобы по нашему парку гуляли топоры! - но он сумел настоять.
После октябрьского переворота Дмитрий Ильич решил: все, надо ехать. Но
снова отложил отъезд, увлеченный надеждой, что власть большевиков долго не
продержится. Началась Гражданская война, интервенция, Дмитрий Ильич чуть
было сам не подался в ополчение, но пароходство переложить было не на
кого...
Когда их бывшее поместье под Питером сожгли, когда не только по их
саду, но и по всему их старинному дому гуляли топоры и народ писал и гадил в
дорогие вазы, Наталья снова плакала и сжимала его руки: "Ты был прав, ты был
прав!.. Как это страшно, что ты оказался прав!.." Ион, он тоже с трудом
сдерживал слезы...
Максим очнулся и вздохнул. Диалог у него не складывался, слова не
находились. Он жалел иногда, что не родился в эпоху немого кино.
Бессловесного кино.
Максим умел чувствовать и передавать в своих фильмах молчание или
бессвязную, бредовую, к себе самому обращенную речь, которая равна молчанию;
он умел передавать паузы и позы, он умел вмещать в кадр состояния,
настроения и смыслы. Но слова - это был ненужный ему в его работе
инструмент. Особенно теперь, когда он задумал коснуться темы, на которую
было сказано уже так много слов, что все они стерлись и поблекли. И он
никогда бы не подумал приблизиться к теме революции, сталинизма, разбитых
режимом судеб и жизней, если бы это впрямую не касалось его семьи. Если бы
он не ощущал своего долга перед теми, чьи имена ушли в небытие, словно
никогда не существовали; были вычеркнуты безжалостной рукой из метрики его
отца и его собственной...
Однако ж без слов не обойтись, их нужно придумать. Причем простые
слова, обычные, каждодневные. Оставив за плечами несколько нашумевших
фильмов, которые критика называла то авангардом, то заумью - в зависимости
от симпатий авторов статей, - Максим почувствовал, что богатство языка кино,
как и любого другого языка, лежит в его классическом пласте. Никакой сленг,
как бы ни был он оригинален, не способен дать те же выразительные
возможности, что обыкновенный классический язык. И ему хотелось теперь
говорить простым и доходчивым, классическим киноязыком, ему хотелось
показать трагедию, убийственную в своей простоте. И именно эта простота была
для Максима непростой задачей. Если в его прежних фильмах люди пили чай, то
это было для того, чтобы показать - как это красиво - чай, как это красиво -
пьют, как это красиво - в саду. Топазная струя, пронизанная солнцем, бьет в
тонкое белое дно чашки... Но теперь ему хотелось не столько любоваться
жизнью, сколько жить.
И кажется, еще никогда ему не были так нужны хорошие диалоги...
Максим снова вздохнул, похлопал дружески столик по изузоренной
прохладной столешнице и занялся своим чемоданом. Он достал свои подарки -
русские сувениры, разумеется, икру, провезенную тайком через таможню, водку,
которую тут же с сожалением убрал, памятуя наказ Вадима. В шкафу нашлось
полотенце, и. покидав одежду на кровать, он направился в ванную.
Ночь коротка, Спят облака, доносилось оттуда, перекрывая шум воды, - И
лежит у меня на ладони Незнакомая ваша рука, па-па-па-па-па...
Кажется, звонил телефон. Максим закрутил краны. Нет, он не ошибся, это