"Узники крепости Бадабера" - читать интересную книгу автора (Карпенко Виктор Федорович)

Надежда

После утреннего «намаза» узников оставили на площади. Даже Кананда и того поставили в шеренгу, из которой он постоянно выходил и "строил охранникам рожи". Те хохотали, но его не трогали.

Впервые узники увидели администрацию Бадабера одновременно. К жалкой шеренге шурави через площадь шел Бархануддин Раббани в сопровождении начальника учебного центра майора Кудратуллы, коменданта тюрьмы Абдурахмана, его помощника Махмуда, Варсана и еще нескольких инструкторов в форме офицеров Пакистанских Вооруженных Сил.

Пройдя вдоль шеренги, Раббани остановился напротив Славы и, кивнув коменданту, коротко бросил:

— Этот, — пройдя еще несколько шагов, ткнул пальцем в Андрея, — и этот.

Узников развели по камерам, оставив на площади двоих. Потом пришли за Славиком, а Андрей остался один под охраной лысого здоровяка — подручного Абдурахмана. Ребята в шутку прозвали его Малюта Скуратов" — жесток был безмерно.

Дошла очередь и до Андрея.

В комнате, в которую его ввел лысый, за столом сидел Раббани. Его белый костюм был в бурых пятнах, а сам он, раскрасневшийся, дышал тяжело и прикладывал к лоснящемуся от пота лбу платок. За его спиной стоял ухмыляющийся Абдурахман, чуть дальше — Махмуд, такой же красный и потный.

— Ну что, Рафхат, ты нам скажешь? Что узнал о плохих шурави? Тебе известно про заговор? — с трудом справляясь со словами, спросил Абдурахман, — Я заверил господина Раббани, что ты хороший мусульманин и правдивый шурави.

— Но я ничего не знаю про заговор, — пожал плечами Андрей.

— Плохо, Рафхат. Абдул Рахман — нехороший человек. Он имеет два лица: добрый и злой. Злой лицо Рахман хочет убежать из Бадабера. Господин Раббани знает об этом, находясь в Пешеваре, а я здесь рядом и не знаю. Ты мне говорить про заговор не хочешь. Плохо!

— Я бы все рассказал, но Сергей, то есть Абдул Рахман, — поправился Андрей, — при мне об этом не говорит. Другие тоже держатся со мной настороженно, — заторопился Андрей с ответом, зная, что за этим «плохо» может последовать.

Раббани что-то быстро заговорил, и комендант согласно закивал головой.

— Мы тебе верим, но ты должен узнать все про заговор. Господин Раббани приказал посадить тебя к другим шурави. Два дня тебе сроку. Не узнаешь все в указанный срок, будет и с тобой так, — кивнул он в угол.

Только сейчас Андрей увидел то, что еще несколько минут назад было человеком.

"Боже! Они убили его, изверги! Вот откуда у Раббани бурые пятна на пиджаке. Через два дня таким вот кровавым месивом буду и я", — пронеслось в голове, отчего холодным потом обдало тело, а к горлу подкатился комок. С трудом справившись с тошнотой, Андрей спросил:

— Он — мертв?

— Смерть в Бадабера — награда, — засмеялся вошедший в комнату Варсан. Он подошел к распластанному на полу телу, наклонился, рассматривая. — Здесь умирают очень медленно и тебе, Андрюша, лучше этого не испытывать, А товарищ твой жив, но я ему не завидую.

Лысый и еще один подручный Абдурахмана, подхватив под руки Вячеслава, выволокли его из комнаты.

Не обращая внимания на Раббани, Варсан, подтолкнув Андрея в плечо, кивнул:

— Пойдем провожу в твои апартаменты, — и когда вышли из комнаты, уже тише, продолжил: — А ты не удивился, что Раббани знает про заговор?

Андрей промолчал.

— Правильно. У него свой человек среди пленных афганцев. Этим трусам верить нельзя…

— Зачем вы это все мне говорите? — прервал Варсана Андрей.

Американец засмеялся и доверительно сообщил:

— Думаешь, я поверил, что ты будешь доносить Абдурахману на своих? Прислуживать этому надутому индюку?.. Нет, конечно. Я хорошо изучил русских. Ты парень крепкий, а такие не продают своих товарищей, такие не пропадут нигде: ни в Бадабера, ни в Америке. Помнишь наш разговор и мое предложение? Не передумал?

Андрей покачал головой.

— Ну-ну, думай. Только поспеши, а то через два дня и я тебе не смогу помочь. Твой товарищ — живой, но он — живой труп. Ты тоже можешь стать таким. Извини, но Америке нужны здоровые и сильные люди.

В камере Андрея встретили враждебно, никто не подал руки, а Игорь, подойдя вплотную, коротко ударил ему в лицо.

Ничего не понимая, Андрей растерянно произнес:

— За что, ребята?

— Молчи, предатель! Как такую сволочь еще земля носит? — пробасил Виктор.

— Почему ты меня называешь «предателем»? Кого я предал?

— Меня! Его! Всех нас! — выкрикнул Игорь.

— Я никого не предавал, — сорвался на крик Андрей. — Я даже не представляю о чем идет речь!

— Молчи, иначе прибью! — заорал Игорь, подступая к Андрею со сжатыми кулаками и готовностью выполнить свою угрозу, но Аркадий его остановил.

— Оставь его. Не стоит руки марать о дерьмо.

Андрея оставили в покое. Четверо парней отвернулись от своего соотечественника.

"Почему? — ломал голову несчастный. — Почему? Я ничего не сделал?".

Андрей сидел у двери, как и вошел, не смея шагнуть.

"Надо что-то придумать. Я должен знать в чем меня обвиняют, должен..»". И он решился.

— Вот что, парни, — решительно поднялся Андрей и направился в центр камеры. — Если виноват — судите! Я готов ответить на любой ваш вопрос!

Воцарилось длительное тягостное молчание, которое первым нарушил Виктор. Медленно ворочая языком, он, будто накладывая пласт за пластом слова, спросил:

— Тебя и Славку оставили на площади, так?

— Точно, — кивнул Андрей.

— Но его принесли полуживого, а тебя даже не тронули, так?

— Так! И что с того следует?

— Его спрашивали про заговор, но он ничего не сказал и его избили.

— Меня тоже спрашивали про заговор и я тоже ничего не сказал, — твердо произнес Андрей.

Игорь соскочил с нар и, процеживая сквозь зубы слова, просипел:

— Не смеши, паря! Все мы прошли через их лапы и ещене было ни одного случая, чтобы после таких вопросов шкуру не спускали?

— А мне что, шкуру самому с себя содрать, чтобы вы мне поверили? Да я знать ничего не знаю о каком-то там заговоре. Единственное, что мне поручил Раббани, так это в два дня разузнать об этом. — Вот! Вот! Видите! Я печенкой чувствую эту мразь! — обрадованно заорал Игорь. — Он стукач. Как пить дать, стукач!

— Все, тихо! — резко оборвал Игоря молчавший до того Саша — Мухаммед Азиз младший. Но, как понял Андрей, в камере он был старшим. — Вечером выясним все у Сергея. А ты, — кивнул он отверженному, — пока дыши. Прав Игорь — задушим, — угрюмо произнес он. — Не прав — на коленях попросим прощения.

Почти касаясь локтями, Сергей, Александр и Василек отбивали поклоны Аллаху во время вечернего намаза. Остальные узники тоже усердствовали, гудя голосами громче обычного.

— Обстановка такова: больше тянуть с побегом не имеет смысла, иначе будет поздно, — раскрыв ладони перед лицом, тихо проговорил Сергей. — Абдурахман что-то пронюхал, иначе они бы не избили так Славку. — Переждав пока затихнет Аллах акбар", Сергей продолжил: —С афганцами все обговорено: они поддержут. Надо дождаться только момента, когда придут машины с оружием, Керим знает дорогу через отроги Хайбера. Главное, как можно быстрее достичь гор, а это можно сделать только на машинах. Моджахедов у пулемета на вышке берут на себя Виктор и Алексей. Самое главное — сделать все тихо, чтобы не поднять охрану. Если удастся, то у нас будет час-пол- тора времени, а там…, пока дозвонятся до Пешевара, пока вышлют вертолеты…, мы уже будем в горах.

— Что делать с новичком? — ткнувшись лбом в песок, спросил Саша. — Ему поставили задачу в два дня узнать про наш план.

— Это он сам сказал?

— Да. Но мы Андрея не знаем, не знаем на что он способен. Если завтра не придут машины, то послезавтра его возьмут на допрос. Может и проболтаться…

— Он ничего не знает.

— Мог догадаться, что-то услышать, заметить…

— Гадать не будем, — оборвал Александра Сергей. — Держите его в неведении, а начнем действовать, с ним решим окончательно. Все, парни, кончай разговоры, а то вон тот чернобородый, — скосил он глаза на охранника, — что-то подозрительно на нас смотрит.

Бархануддин Раббани нервничал. В последнее время у него ничего не ладилось: одна частная телекомпания заплатила ему кругленькую сумму, но он не смог удовлетворить ее запросов по обеспечению заказанного сюжета и доллары пришлось вернуть; в штаб-квартире "Исламского общества" была задумана крупная политическая акция по дискредитации высшего командного состава правительственных войск, но из-за какой-то девчонки, ее упорства затухла в самом начале; теперь еще и в Бадабера — его детище, неспокойно. "Шурави что-то замышляют, но что? Удалось только выяснить, что готовится побег, но когда и каким образом? Конечно, спокойнее бы было всех русских уничтожить, не дожидаясь развития событий, но уж очень не хотелось Раббани расставаться с «ветеранами» Бадабера. Ему хотелось выяснить: сколько же лет может прожить человек в нечеловеческих условиях, а кроме того, "работа с шурави", так он называл истязания советских парней, разгоняло ему кровь.

Надо было возвращаться в Пешевар, но Раббани ничего не добился здесь, в Бадабера: ни с Зариной, ни с «шурави». Перед отъездом из крепости, он еще раз спустился в подземную камеру, в которой томилась девушка.

Зарина его встретила злым настороженным взглядом. Ее пропустили по так называемому "малому кругу" и теперь в ней трудно было узнать восточную красавицу с персиковыми щечками и розовыми лепестками губ. Все ее тело, исхлестанное плетьми, ныло, левый глаз заплыл, нижняя губа была рассечена.

Оценивающе оглядев девушку, Раббани остался доволен работой своих подручных. Он, подойдя вплотную к Зарине, выдохнул ей в лицо:

— Что, красавица, также будешь упорствовать или послушаешься дядюшку Барха?

Девушка смерила презрительным взглядом палача и только сильнее сжала зубы.

— Молчишь? Ну, молчи, молчи. Я терпелив. Подожду еще пару деньков, а потом…

Раббани отошел на несколько шагов, выразительно обшарил взглядом фигуру Зарины и вкрадчивым голосом проговорил:

— Я тебя знаю еще вот такой, — показал он рукой. — Тогда тебе лет пять было, а сейчас ты уже вон какая выросла — настоящая женщина..» и пора ею становиться. Я давно наблюдаю за охранниками, как они облизываются глядя на тебя. Что же, их можно понять: они голодны без женского общества. Так вот, — голос его стал холодным и жестким, — я даю тебе еще два дня: или ты пишешь письмо отцу, или я отдаю тебя охране!

Ночь укрыла своим черным покрывалом мрачную крепость Бадабера, но узникам не спалось: что-то готовит день завтрашний? На голых досках нар, тесно прижавшись друг к другу, шепотом шло обсуждение деталей побега. Все понимали, что в таком деле большую роль играет случай, и все надеялись, что для них он будет счастливым. Не спалось и в камерах афганцам, хотя и не все они были связаны тайной готовящегося побега, тем не менее, дух чего-то необычайного витал в воздухе, не давая спать. И только в камере, где содержался Андрей, было тихо.

— Парни, — нарушил длительное молчание Игорь, — я тут случаем одно дело выявил, — и после Многозначительной паузы, продолжил: — Здесь в Бадабера, кроме нас — мужиков, еще и женщин содержут.

— Да ну-у-у, — прогудел Виктор недоверчиво. — Быть того не может.

— Хотите верьте, хотите нет, но меня сегодня вечером "чистюля Махмуд" заставил тащить к нему в комнату кондиционер и я слышал как в подвале, где эта чертова лампа висит, пытали женщину. Крики, правда, приглушенные, неслись из подземелья, а голос, даю голову на отсечение, высокий, женский.

Ребята принялись обсуждать, кто бы это мог быть, но Александр их успокоил:

— Это мог быть и мужчина. Когда в тиски зажали мою мужскую гордость, я выл не только как женщина, как дитё малое. Так что, спите. Завтра день трудный.

— А ведь это была женщина, вернее, девушка, — подавленно произнес Андрей.

— Ты-то откуда знаешь?

— Знаю. Меня с ней вместе доставили в крепость. Это — Зарина — афганка, дочь командира авиационного полка.

— Так чего же ты молчал до сих пор? — вспылил Игорь. — Надо было Сергею сразу рассказать.

— А толку-то с того. Все равно мы ей помочь не в силах, — проронил Андрей. — А какая красавица была.

Да, это была Зарина. После разговора с Раббани, она пыталась покончить жизнь самоубийством. Из подстилки, которой спала, она нарвала полос и свила веревку. Но та не выдержала веса тела девушки и оборвалась. По распоряжению Абдурахмана ее исхлестали плетьми и теперь, изнывая от жажды, страдая от боли, она лежала на голом полу камеры и молилась, прося Аллаха ниспослать ей смерть.

Не спалось в эту ночь и Абдурахману.

"Хорошо профессору, — думал он о Раббани, — приехал, пошумел, приказал обеспечить порядок и уехал. А мне думай как этот порядок обеспечить. До сего дня все было спокойно: шурави вели себя смирно. Один было поднял голову, так ему мозги вышибли дубинами и теперь он безобиднее ягненка. Но сегодня Мухамад Ислам сказал, что готовится побег".

Абдурахман не очень-то доверял русскому, но признание шурави, сделанное под пыткой, настораживало.

"Что же эти русские придумали? — ломал он голову. — Убежать из Бадабера невозможно. Еще никому не удавалось этого совершить".

И тем не менее, на душе у коменданта тюрьмы было неспокойно. Вызвав к себе Махмуда, он приказал:

— Завтра придут машины с оружием. Шурави на разрузку не брать. Пусть поднимут десятка два афганцев, управятся. Там всего- то два грузовика.