"Николай Гарин. Таежная богиня" - читать интересную книгу автора

сам. С наступлением осени сильно простыл, слег и уже больше не поднимался.
Схоронили бедолагу, так и не узнав ни его фамилии, ни откуда родом. Остался
лишь чемоданчик с красками.
А Матвей продолжал рисовать. Рисовал в школе, оформляя классные
стенгазеты. Рисовал сочно, смело, самобытно, удивляя одноклассников и
учителей. Все предрекали ему большое будущее, но судьба распорядилась иначе.

Едва поняв, откуда это ночное видение с женским лицом, Никита бросился
на вокзал. Через семь часов скорый поезд мчал Никиту домой. Вытянувшись во
весь рост на верхней полке, Никита смотрел в окно, за которым непрерывной
размазанной картиной плыли перелески Подмосковья, мелькали дома, речушки и
снова лес.
До защиты осталась ровно неделя, семь дней. "Сутки туда, сутки дома и
обратно, - рассуждал он, глядя на густеющие сумерки за окном, - главное -
найти ту тетрадь! Тетрадь, тетрадь..."
Спать не хотелось. Было легкое возбуждение, от которого не сиделось и
не лежалось. Думать Никита боялся. Боялся спугнуть едва наметившееся
ощущение выхода из тупика, надежду, что могла бы вырвать его из застоя, из
затянувшихся терзаний по поводу главной работы за пять лет учебы. В
предыдущую ночь, после того, что приснилось, он так больше и не заснул. Вот
и теперь соседи по купе недовольно поглядывали на странного парня, который
то и дело бегал в тамбур покурить, а если забирался на свою полку, то без
конца ворочался.
Чтобы не напугать мать неожиданным приездом за неделю до защиты, Никита
сразу отправился в Сысерть к бабушке. Маргарита Александровна, разменявшая
восьмой десяток, отнеслась к внезапному приезду внука весьма спокойно. Ни о
чем не спрашивая, она накормила Никиту и стала стелить ему за печкой
постель.
- Не-е, бабушка, я на чердаке...
- Пошто так? - удивилась Маргарита Александровна.
- Надо. Хочу почитать отцовские тетради. Там все по-прежнему, как
было? - Никита поднял на бабушку покрасневшие от бессонной ночи глаза.
- А почему там должно что-то измениться? - вопросом на вопрос ответила
та и внимательно посмотрела на внука. Вот теперь она удивилась. Приехать из
Москвы и, не заходя домой, сразу к ней, вернее, к тетрадям отца... Значит,
наконец-то понадобились тетради Матвея, ее единственного сына, давно
пропавшего где-то в горах на Севере.
Через полчаса Никита уже рылся в груде хлама, скопившегося на чердаке
за много лет. Легко отыскав небольшой сундук с вещами отца, он погрузился в
пыльные, умершие, как и отец, вещи. Все они были аккуратно и любовно
уложены, и лишь пыль да запах говорили об их заброшенности. В основном это
было снаряжение геолога-полевика далеких шестидесятых годов, затертые,
выбеленные солнцем и потом штормовки, растрескавшиеся сапоги, геологический
молоток, полевая сумка, тетради... Вот в какой-то из них и находилось то,
ради чего Никита приехал.
Ему было лет семь или восемь, когда, играя здесь, он неожиданно
наткнулся на этот деревянный сундук, обитый ржавыми полосками железа. Сундук
был не заперт, хотя сбоку был врезан красивый замок. Вот тогда, перелистывая
толстые, в коленкоровых обложках тетради своего отца, он впервые увидел, как
здорово тот умел рисовать. Рисунки были на каждой странице. Карандашные,