"Николай Гарин. Таежная богиня" - читать интересную книгу автора

Почти пять лет он приближался к задуманному, всесторонне готовил себя,
избегал суетного, постороннего, безмятежного. Тренинги, многочасовое, а
порой и многодневное созерцание оригиналов великих произведений, изучение
технологий приготовления красок, техники наложения их на холст,
эмоциональная и духовная настройка и многое, многое другое... Наконец пришло
время, или, как считал Никита, - его момент истины.
Время-то пришло, а результатов никаких. Все пять месяцев с начала
дипломирования в полной готовности простоял на мольберте чистый холст. Его
комнатка была завалена эскизами: сотни листов, изрисованы десятки квадратных
метров бумаги.
Сначала Никита ждал, работал и ждал. Потом начал беспокоиться, что не
приходит, не появляется тема, та единственная и главная, через которую он
выразит, покажет и докажет свою концепцию идеальной модели. И вот теперь он
в отчаянии. Кафедра поглядывала исподлобья. Его перестали понимать даже те,
кто ранее понимал, или делал вид, что понимал. Процентовки проходили без
него. Напряжение нарастало.
И вот этот сон... А может, и не сон? Нет, ощущение, что лед треснул,
пришел в движение, появилось именно во сне.
Так и не раскурив сигарету, Никита встал, отыскал глазами в изумрудной
батарее пустых бутылок заначку - полбутылки портвейна. Налил в стакан и,
заложив за спину подушку, удобно уселся.
"Ну вот, теперь начнем с самого начала..." Никита закрыл глаза, чтоб
легче пришло то, что привиделось, однако, вспомнив о сигарете, он торопливо
достал спичку и чиркнул по коробку. Головка сначала зло зашипела где-то
внутри себя и лишь потом взорвалась рваным, лохматым пламенем. И словно в
ответ, в голове Никиты тоже произошла вспышка. То, что Никита успел увидеть,
поразило.
Нет, всей картины он не увидел, увидел очертание, некий лик, даже не
совсем лицо, а лишь то ли лукавый, то ли раскосый прищур огромных глаз.
Видение мелькнуло и пропало. Никита вновь схватился за коробок и истратил
почти весь его запас, но ничего подобного больше не повторилось. "Что за
хренотень?!" - проговорил он уже вслух и зажег последнюю спичку. Но и она
ему не помогла. Пламя, гибко вильнув, вытянулось, ярко светя и немного
потрескивая на самом кончике.
Никита закурил и рассеянно потянулся к стакану. Равнодушно, точно воду,
выпил вино и, откинувшись на подушку, закрыл глаза. Что бы это значило?..
Почему лицо?.. Чье лицо?.. Женщина... Огонь... Глаза...
Ему стало казаться, что он уже видел это лицо, вернее глаза. Но где,
когда?
Опять замелькали страницы памяти. Никита перебирал их, перетряхивал
весь свой нехитрый архив, пока не забрался в далекое детство и не наткнулся
на рабочую тетрадь отца.

Своего отца Матвея Борисовича Гердова Никита едва помнил. Он пропал,
когда маленькому Никите было всего шесть лет.
Матвей Гердов родился в сороковом году. После войны они жили втроем с
матерью и бабушкой. В то послевоенное время по домам ходили художники, как
правило, - бывшие фронтовики, которые за незначительное вознаграждение, а то
и просто за еду и постой рисовали на клеенчатых скатертях "картины". Они
изображали беленькие домики в одно окно на берегу небольшого голубого пруда