"Николай Гарин. Тайна озера золотого, Книга 2 " - читать интересную книгу автораможет, и поболее лет. Ладно, дым от печи, но крыша совсем прохудилась. И это
мучило Тоньку невыносимо. Еще одно обстоятельство тревожило ее вместе со стремительным ростом и взрослением ненаглядного сына. Степка все меньше и реже говорил. Если маленьким он трещал без умолку, повторяя за матерью все, что та говорила, охотно слушал и пересказывал сказки, то, став взрослее, пропадая вместе с отцом в лесу целыми днями, а то и неделями, возвращался угрюмым и молчаливым. Говорил мало, редко и неохотно. А когда Тонька услышала, как они с отцом между собой "разговаривают", пришла в ужас! Время от времени Степка мычал, как и родитель, лишь иногда вставляя слова или красноречивые жесты. Тонька догадывалась, что там у них на охоте крайне необходимы понимание друг друга, взаимовыручка и поддержка, тогда волей-неволей надо говорить на каком-то одном, понятном обоим языке. А если Минька только и умеет, что мычать да руками "помогать", то Степка и приспособился. Приспособился и привык. В самой глубине души, когда Степка еще только родился, Тонька мечтала, чтоб ее сын, когда вырастет и станет совсем взрослым, забрал бы ее с собой жить в другие места, туда, где много людей, где веселее и интереснее, чем в этом медвежьем углу. И, тая в себе надежду, терпеливо ждала. Незаметно Степка вытянулся и стал ростом чуть не с мать. У Тоньки приятно щемило в груди, когда она встречала сына с охоты. Теперь это был долговязый, худощавый, с широкой грудью и хорошо развитой мускулатурой спине, низкий лоб с глубоко посаженными глазами и слегка великоватая челюсть делали его немного похожим на родителя. Хотя цветом глаз, статью и ростом выходил в мать, ее родню, в Елкиных. Очередная весна, а точнее, первый же дождь, от которого вымокла половина избы, привел Тоньку в полное отчаяние. Проводив мужчин в лес, она все ж решила хоть как-то починить крышу. Сначала нужно было ее рассмотреть, исследовать, что да как, определить, где и какие доски заменить. Полусгнившая лестница опасно трещала под Тонькиным весом, норовя в любое мгновение окончательно развалиться. Но нет, выдержала. Тонька поднялась и с последней, самой верхней ступеньки ступила прямо на черные, сморщенные от времени, дождей и солнца драные доски. Едва она ступила, вернее, коснулась их, как они бесшумно то ли расступились, то ли ушли вниз. Тихо охнув, могучая Тонька с нарастающим ужасом пошла вслед за ними. Было странным, что ничего под ней не трещало, не ломалось, все, к чему она прикасалась, тут же куда-то девалось. Пройдя сквозь крышу, она прошла и сквозь потолок, но пол, на который Тонька со всего маху упала спиной, выдержал. И только в момент удара что-то упруго хрустнуло, но хрустнуло внутри нее. Хруст, боль и чернота наступили разом. Когда Тонька очнулась, то не сразу поняла, почему лежит на полу, а окошко по-вечернему оранжевое. Стыдясь, что пролежала целый день, Тонька попыталась встать, но... тела не было, она совершенно не чувствовала его. |
|
|