"Николай Гарин. Тайна озера золотого, Книга 2 " - читать интересную книгу автора

перестало ломить от обилия мыслей, но вместе с этим в него стала тихо
вползать... печаль.

Фролке было приятно, что его женщина безумно рада появлению детеныша,
но сам он отчего-то совсем не разделял этой радости. Скорее, наоборот, был
растерян и разочарован. За краешек сознания зацепилась небольшая, но трезвая
и здравая мысль: теперь придется больше добывать еды, охранять и заботиться
о женщине и младенце. Теперь она, его женщина, свою ласку и нежность,
внимание, всю себя будет отдавать ребенку и только ему, пока тот не
вырастет.

Закончилось его короткое счастье - печально билось в голове Фролки. Тем
не менее, глядя на счастливую Тоньку с младенцем на руках, он испытывал к
ней безмерную благодарность, бесконечную рабскую преданность и
безоговорочную готовность к самопожертвованию ради них.

Он никогда не забывал и уже вряд ли забудет нестерпимое, высасывающее
чувство постоянного голода, ослепляющей темноты подполья, звонких детских
голосов там, куда его никогда не пускали, вечно пьяную, неласковую мать,
побои и издевательства...

На этот раз Фролка сделает так, чтобы его детеныш рос вольно. Он научит
его выживать в любых условиях. Научит не верить людям и избегать с ними
встреч, не просить, а брать то, чего у них много. Он сделает мальчика
сильным как медведь, выносливым как волк, ловким и хитрым как росомаха.

Уже к осени несуразный Степка округлился и порозовел. Он стал тяжелым и
большим. Едва малыш просыпался, Тонька кормила его и уже не отпускала с рук,
пока тот вновь не засыпал. Ей была безумно приятна эта нарастающая тяжесть и
округлость сына. Она любовалась им, то и дело обцеловывая да облизывая,
исполняя малейшую прихоть малыша. Заглядывая в водянисто-серые глаза Степки,
Тонька вспоминала своего отца, прошлую жизнь, слезилась оттого, что некому
показать свое счастье, жалела себя и вновь радовалась.

Легко, даже играючи она управлялась и с ребенком, и по хозяйству.
Накосила козам сена, вскопала огород и посадила картошку, морковь, капусту,
насушила грибов, накроила и нашила одежки себе и Миньке.

Все бы ничего, да две вещи не давали покоя Тоньке: крыша, будь она
неладна, да старая печь.

Когда шел дождь, дырявая, словно решето, крыша бежала. Тонька металась,
едва успевая подставлять под нескончаемые струйки всевозможные емкости,
которые быстро наполнялись и хлестали через верх, заливая подполье.

Нечто подобное происходило и с печью. То ли что в трубу попало, то ли
от старости, но дымила она нещадно. Здесь нужен был мужик. А какой Минька
мужик в этом деле?! Даже если он и залезет на крышу, то не сможет ни доски
правильно уложить, ни гвоздь прибить, если не приучен ни к плотницкому, ни к
какому другому делу, кроме как охотиться да дрова пилить.