"Николай Гарин. Тайна озера золотого, Книга 2 " - читать интересную книгу автораперестало ломить от обилия мыслей, но вместе с этим в него стала тихо
вползать... печаль. Фролке было приятно, что его женщина безумно рада появлению детеныша, но сам он отчего-то совсем не разделял этой радости. Скорее, наоборот, был растерян и разочарован. За краешек сознания зацепилась небольшая, но трезвая и здравая мысль: теперь придется больше добывать еды, охранять и заботиться о женщине и младенце. Теперь она, его женщина, свою ласку и нежность, внимание, всю себя будет отдавать ребенку и только ему, пока тот не вырастет. Закончилось его короткое счастье - печально билось в голове Фролки. Тем не менее, глядя на счастливую Тоньку с младенцем на руках, он испытывал к ней безмерную благодарность, бесконечную рабскую преданность и безоговорочную готовность к самопожертвованию ради них. Он никогда не забывал и уже вряд ли забудет нестерпимое, высасывающее чувство постоянного голода, ослепляющей темноты подполья, звонких детских голосов там, куда его никогда не пускали, вечно пьяную, неласковую мать, побои и издевательства... На этот раз Фролка сделает так, чтобы его детеныш рос вольно. Он научит его выживать в любых условиях. Научит не верить людям и избегать с ними встреч, не просить, а брать то, чего у них много. Он сделает мальчика сильным как медведь, выносливым как волк, ловким и хитрым как росомаха. Уже к осени несуразный Степка округлился и порозовел. Он стал тяжелым и большим. Едва малыш просыпался, Тонька кормила его и уже не отпускала с рук, пока тот вновь не засыпал. Ей была безумно приятна эта нарастающая тяжесть и округлость сына. Она любовалась им, то и дело обцеловывая да облизывая, исполняя малейшую прихоть малыша. Заглядывая в водянисто-серые глаза Степки, Тонька вспоминала своего отца, прошлую жизнь, слезилась оттого, что некому показать свое счастье, жалела себя и вновь радовалась. Легко, даже играючи она управлялась и с ребенком, и по хозяйству. Накосила козам сена, вскопала огород и посадила картошку, морковь, капусту, насушила грибов, накроила и нашила одежки себе и Миньке. Все бы ничего, да две вещи не давали покоя Тоньке: крыша, будь она неладна, да старая печь. Когда шел дождь, дырявая, словно решето, крыша бежала. Тонька металась, едва успевая подставлять под нескончаемые струйки всевозможные емкости, которые быстро наполнялись и хлестали через верх, заливая подполье. Нечто подобное происходило и с печью. То ли что в трубу попало, то ли от старости, но дымила она нещадно. Здесь нужен был мужик. А какой Минька мужик в этом деле?! Даже если он и залезет на крышу, то не сможет ни доски правильно уложить, ни гвоздь прибить, если не приучен ни к плотницкому, ни к какому другому делу, кроме как охотиться да дрова пилить. |
|
|