"Николай Гарин. Оула " - читать интересную книгу автора

засуетились над ним.

- Шпионы! - продолжал ворчать Степан, возясь с раненым. - Сами-то от
каждого пня в лесу шарахаетесь. Боитесь по малой нужде из землянки
выскочить, обоссали все углы, вонищу развели. Все им "кукушки" мерещатся.
Воины долбанные! А мальчишку, если выживет, сам в политотдел отведу. Там
разберутся. Только чувствую, что он, как и вы же, из крестьян или рабочих.
Посмотрите на его руки. Совсем классовое чутье потеряли.

- Ты что это, Степан, политбеседу тут развел! Чай не комиссар пока. Ишь
ты, "руки посмотрите...", "из рабочих...", он - враг! Он может столько наших
положил - не счесть! - продолжал гнуть свое лейтенант.

- Я так думаю, товарищ лейтенант, политотдел разберется. А Мишка с ним
мирно беседовал и мог бы сказать нам многое, что паренек в себе держит, если
бы кое-кто удержал свой пыл и чрезмерную подозрительность, - санитар не
унимался и не уступал молодому лейтенанту. Он и сам не мог взять в толк,
почему кинулся защищать этого чухонца-мальчишку. И не потому вовсе, что он
ему сына напоминал, погибшего вот в таком же возрасте. А потому, что в самой
глубине души Степан так и не мог понять всего смысла этой странной войны.
Перебросить с юга России подразделения, совершенно не готовые к ведению
боевых действий в таких необычных условиях. Ни одежды, ни снаряжения. Да что
там говорить! Сколько раненых и убитых прошли через руки Степана! Ответ на
это где-то там, наверху, а точнее в самой Москве. А этот парнишка, что он,
свою землю кинулся защищать - вот и все дела. Но вслух такое разве скажешь!

Ему все же удалось привести в себя Михаила. Но тот настолько был слаб,
что сидеть уже не мог, лишь морщился и все качал, и качал головой,
исподлобья разглядывая своих товарищей. Труднее оказалось с Оула. Он
затухал, таял буквально на глазах. Нужно было что-то срочно предпринимать.
Но врач был в кабине, и стучаться, останавливать машину из-за какого-то
пленного, которого в конечном итоге все равно расстреляют ни у кого, даже у
Степана, духу не хватит. "Ну что ж, парень, - Степан молча смотрел на
финна, - вся надежда на твоего ангела-хранителя. Вытащит он тебя или нет -
на все воля Божья".

Жаловался и сердился мотор, издавая то тоскливые, то
хрипловато-натужные звуки, продолжая тянуть машину по разбитому, корявому
зимнику. Все, что могло, болталось, тряслось, нестройно подпевало мотору,
помогая выводить хором обычную дорожную песню.

После расправы над "шпионами" люди в кузове притихли, даже курить стали
реже.

Смеркалось. Прыгающее во все стороны маленькое окошечко стало лиловым.

Мысли Степана скакали как машина на ухабах, мелькали, главным образом,
детали прошедшего дня. Уперев локти в колени, сгорбившись и раскачиваясь
вместе с кузовом из сторону в сторону, сейчас он напоминал уставшего от
бестолковой и суетливой жизни старого человека. Впрочем, так оно и было.