"Ромен Гари. Пляска Чингиз-Хаима" - читать интересную книгу автора

все-таки ее муж и знаю, о чем говорю. Сейчас я вам все объясню. Мы имеем
дело с холодной женщиной!
Какой-то журналист, явно француз, презрительно обрывает его:
- Месье, холодных женщин не бывает, бывают только мужчины-импотенты!
- Милостивый государь!
У меня получится. У меня, обер-комиссара Шатца, получится. Мне не нужны
никакая система, никакой марксизм, социализм, идея, метод. Я пойду туда
один, вооружасъ лишь своей мужественностью, и сделаю ее счастливой.
Стократ более великий, чем Александр Македонский, стократ более могучий,
чем Сталин, стократ более решительный, чем Гитлер, я избавлю ее от этой
свободы, от этой неприкаянности, которая тяготит ее...
- Алло! Алло!.. Да... Кто?.. Фюрст? Президент Лиги защиты
нравственности? Только его не хватало. Ладно, пусть войдет.
Пускай войдет. Президент Фюрст высокий, прямой, как восклицательный
знак, в руках трость, но не для того, чтобы опираться на нее, а чтобы
обороняться. Этот человек известен всему миру возвышенными устремлениями
своей души, своими протестами против подрыва нравственных устоев, своими
призывами к благопристойности, к моральной чистоте, к добродетели. Руки у
него длинные: совсем недавно он установил сотрудничество с одним
французским депутатом, ярым голлистом, поднявшим тревогу накануне
представления в Париже извращенной пьесы "Марат-Сад" [имеется в виду пьеса
немецкого драматурга Петера Вайса (1916-1982) "Преследование и убийство
Жана Поля Марата" (1964); сюжет пьесы - представление в сумасшедшем доме
истории об убийстве Марата, поставленное маркизом де Садом; выход пьесы и
ее постановки сопровождались скандалами] и призвавшим к спасению нашего
генетического фонда, которому угрожает коварная, гнилая литература,
способная развратить грядущие поколения, в результате чего на руках у
человечества окажутся шестнадцать миллионов детей-даунов и уродов.
- Господин комиссар, как защитник молодежи и семьи, двух столпов
нравственности и религии, я протестую! Протестую решительно и
категорически! Требую принять срочные меры! Мы обязаны окружить себя
жесточайшей цензурой, установить комитеты общественной бдительности на
всех подступах! Всю свою жизнь я отдал защите нравственного здоровья и
скорей дам себя убить, чем отступлюсь от своих принципов! Я требую
телохранителей. Требую, чтобы вокруг моей добродетели установили
полицейские заграждения. Она ищет меня. Я уже чувствую, как в меня
прокрадывается пятая колонна, как она пытается овладеть мной, обложить со
всех сторон с помощью интеллектуалов, масонов и международного еврейства.
Мне приходится в собственном доме еженощно устраивать заграждения, и с
оружием в руках я жду, что придут лишить меня чести... Вчера мне пришлось
стрелять, но я не попал. Господа, эта ненасытная нимфоманка рыщет вокруг
меня. Я ощущаю на своем теле ее обжигающее, пахнущее спиртным дыхание, ее
грубые руки ищут, проверяют, все ли у меня на месте, я слышу ее
непристойный хриплый шепот, субсидируемый министерством культуры, ее
безумные посулы, пальцы ее стараются разжать мои руки, вырвать из них
оружие. Требую четырех телохранителей - двух спереди, двух сзади, -
требую, чтобы в каждом книжном магазине неотступно находился полицейский,
требую запрета женского, а равно и мужского полового органа, этого
гнусного изобретения порочного и непристойного искусства! Нет! Нам нанесен
непоправимый удар отвратительным уродством, омерзительной низменностью: вы