"Север Гансовский. Восемнадцатое царство (Авт.сб. Три шага к опасности)" - читать интересную книгу автора

- Да хоть сейчас. Надо бы только на станцию зайти. Вдруг попутчик
найдется... Как тебя звать-то?..
Сергей первый раз за всю жизнь видел человека, который мог вот так
самостоятельно решить сделать крюк в триста километров по пустыне. Он
сразу чуть не влюбился в Самсонова. Ему хотелось научиться с такой же
ленцой сидеть в седле, так же неторопливо и ловко все делать, захотелось
даже иметь такую же загорелую лысину, какая была у геолога.
Попутчик нашелся тут же в Истере - старый казах с холодным, равнодушным
взглядом, широкий, как бочонок, и кривоногий. Он сидел в буфете на станции
и сам ввязался в разговор. Звали его Мухтар Оспанов, по-русски он говорил
чисто.
Они выехали на следующее утро, и тут выяснилось, что Мухтар сам знает
Леппа, который живет не в Ой-Шу, а еще дальше, в предгорье, в полном
одиночестве. (Что он там делает, Мухтар не сказал.)
В первый день пути им навстречу попался молодой казах - инструктор
райкома партии. Он спросил, не смогут ли они прочесть антирелигиозные
лекции в ближайших аулах, рассказал, что в степи появился жулик, выдающий
себя за святого, и что в этой связи наблюдается "взрыв религиозного
фанатизма". Выражение "взрыв религиозного фанатизма" ему очень нравилось,
он повторил его трижды.
В разгаре беседы его взгляд вдруг упал на жеребца, которого Самсонов
дал Сергею, и инструктор райкома попросил разрешения попробовать его.
Сергей спешился, инструктор вручил ему повод своего коня, не выпуская из
рук портфель с делами, вскочил на жеребца и показал такой аллюр, какой
Сергею и не снился.
Все это, вместе взятое, - и "взрыв религиозного фанатизма", и
таинственный молчаливый Мухтар, и Самсонов, и романтический характер
поручения, и ночевки в юрте, и огромное звездное небо, если выйти ночью, и
хруст травы, которую щиплют в темноте кони, - все наполняло Сергея острым
чувством счастья.
Степь располагала к разговорам и мечтам. Сергей еще раньше, в деревне
под Ленинградом, выучился ездить верхом, поэтому длительная встреча с
седлом здесь, в Казахстане, не оказалась для него мучительной. Было так
радостно мерно покачиваться в такт широкому шагу жеребца, всматриваться в
синие горы на горизонте, размышлять, иногда обращаться с каким-нибудь
вопросом к Самсонову и получать от него неожиданные, требующие новых
размышлений ответы.
- Петр Иванович, а как вы думаете, может, например, существовать такая
планета, которая вся представляла бы собой единственный сплошной огромный
мозг?
Самсонов думал минуту или две.
- Сомнительно. Мозг ведь развивается, только прилагая свою деятельность
к чему-нибудь. Где нет ничего, кроме мозга, не может быть и мозга.
А когда Самсонову хотелось помолчать, можно было беседовать с конем,
потому что тот в ответ на каждую фразу по-другому ставил уши. Это было как
разговор по семафору. Говоришь жеребцу что-нибудь - правое ухо опускается,
а левое встает торчком. Говоришь другое - левое ухо идет вперед, а правое
поднимается. И так все время.
А потом можно было дать коню повод, прижать ему брюхо каблуками и
мчаться в галоп так, что космы травы по бокам внизу сливались в прямые