"Север Гансовский. Башня (Авт.сб. "Человек, который сделал Балтийское море")" - читать интересную книгу автора

- Никак. Я же вам объясняю, что...
Тут я сделал вид, что мне плохо. Встал, шагнул в сторону ниши, будто не
сознавая, куда иду, шатнулся, схватился за занавеску и отдернул ее.
В нише никого не было.
Офицер следил за моими эволюциями, обеспокоенно вставая.
- Вам что, нехорошо?
- Нет. Уже проходит. Как-то вдруг, знаете... Сегодня много работал.
Он посмотрел на пустую нишу, потом на меня.
- Ну ладно, господин Кленк, можете идти. Но не советую вам продолжать.
- Продолжать что?
Он подал мне какой-то белый бланк.
- Имейте в виду, что вы предупреждены.
- О чем?.. Какие, собственно, ко мне...
Но он уже подошел к двери и отворил ее. У меня возникло впечатление,
будто он всего лишь старался выполнить формальность. Выговорить текст,
который в каких-то случаях полагается.
- Вам следует знать, что мы этого не потерпим. - Он уже слегка
подталкивал меня к двери.
- Не потерпите чего?
Дверь закрылась. Я остался один в коридоре, автоматически спустился
вниз, автоматически подал дежурному белый бланк, который оказался
пропуском на выход.
Итак, сказал я себе, Бледный тут ни при чем. Но мне предъявлено
обвинение в том, что я занимаюсь антиправительственной пропагандой. Я!..
Солдат вермахта!
Минуту я думал, потом ударил себя по лбу. Хозяйка!
Ненависть охватила меня. На миг мне захотелось повернуться к зданию
комиссариата и кулаками сокрушать его. Выдирать решетки из окна,
выламывать дубовые двери, разбивать шкафы и столы, заполненные бумагами.
Но что сделаешь кулаками?
Почти сразу за мной из дверей комиссариата высыпала группа сотрудников.
Начинался обеденный перерыв. Они обменивались шуточками и закуривали. Были
все в чем-то одинаковы. Их характеризовала спокойная, уверенная манера
людей, которые судят, которые всегда правы.
Хорошо выкормленные, с гладкими и даже добродушными физиономиями, они
пересмеивались, глядя на проходящих мимо девушек. А я с красной царапиной
на подбородке, с лицом, искаженным злобой, выглядел странно и дико рядом с
ними.
Вышел Кречмар, присоединился к своим.
И вдруг я увидел его иначе.
Его мальчишкой призвали в вервольф в самом конце, поставили с
фаустпатроном где-нибудь в подворотне, и он поднял руки при виде
приближающегося американского танка. От помпезности обещанной Гитлером
"тысячелетней империи" он захватил только послевоенную голодуху, "черный
рынок", развалины домов. Положительных эмоций фашисты у него не вызывают.
Было заявление, он почел себя обязанным отреагировать. Вызвал, проверил,
предупредил. Не более того. Пиво в кабачке, партия в картишки, в скат -
вот это по его части.
Я попал к нему случайно и без связи с моими занятиями.
Успокоившись, я пошел к дому кружным путем.