"Север Гансовский. Побег (Повесть, фантастика) (репост полной версии)" - читать интересную книгу автора

приходить в чувство. У Смаилова он управительствовал не у первого,
встречал уже ту манеру - лишь бы сказать.
Пошли к правому флигелю, в коем окна изнутри заделаны решетками. Князев
дворецкий вынул связку ключей.
- Для барского удовольствия. - Управляющий осклабился. - Князь большие
любители были.
Первая дверь, скрипя, отворилась. В комнате молодая женщина, статная,
брови двумя дугами нахмурены, губы закушенные, большие глаза на белом лице
горят испугом, гневом. Волосы - каштановая река с плеч.
Барон, вдруг покрасневший, опустил взгляд.
Стали открывать другие двери. В коридор вышли женщины, девушки. По
одной, по две из комнаты, из иных по трое. Бледные, нездоровые, все в
одинаковых сарафанах, и каждая по-своему хороша. Выйти вышли, на барина
нового пялятся, слово сказать боятся. Одна за другую прячутся.
Откуда-то голос: - Лизавета, скажи барину, скажи!
Из первой комнаты красавица вперед шагнула:
- Батюшка-барин, помилуй! Воды нет, в грязе живем.
- По месяцу не выпускают! В церкве сколько не были! Колымский поднял руку.
- Идите все по домам. - Повернулся к управляющему. - Решетки из окон
выломать! Ехали в село, солнце уже садилось за полем.
- Овсы здесь для собак сеем, - управляющий объяснил. - Князевой псовой
охоты на всю губернию лучше не было. - Сколько собак?
- Восемь сот, ваше сиятельство. Овса идет на прокорм с лишком две
тысячи четвертей.
Миновали за полем порядочный дом с башенкой, высокими воротами. Село
раскинулось над речкой - поверху, вкруг церкви, избы крепкие, дранкой
крыты, у берега же одна солома серая.
Барон соскочил с коляски возле первой хижины. Столичный ловкий кучер
тут же и осадил коней. С главной улицы, сверху, староста с десятскими
бегом - ожидали с хлебом-солью.
Двор неприбранный. Изба покосилась. Из сарая пегая кляча робко-робко
глянула, переступила смущенно - под тонкой, продырявленной оводами кожей
мослы горбом.
Вошли в избу. На столе пареная репа. Хозяин, хозяйка да ребятишек орава
за ужином. Тощие все, мелкие. Ни говору, ни гама, только мухи гудят.
Увидели барина в белом, шитом золотом камзоле. Детвора во все стороны,
баба упала лбом в пол, мужик стал, глаза вытаращил.
На дворе топот вразнобой - староста с десятскими подоспел.
- Сколько детей? - барон спрашивает.
Молчит мужичонка. Одеревенел. Староста тогда, дыхание укорачивая, от
дверей шаг. - Кабы не мерли, до двух дюжин, батюшка-барин. Куды они их сеют?
Мужик потупился. И все ему невдомек барину в ножки поклониться. Стоит
пень пнем. - Много бесхлебных?
- Государь наш, да есть. Которые еще с Тимофея-полузимника за макуху
берутся. Сей-то час репку бог послал. Барон управляющему, выходя:
- Выдашь муки ржаной по мешку, масла конопляного по пять фунтов, солоду
на квас по десять.
- Кому?! - Аудерский бегом за барином. - Ваше сиятельство, по этому
краю наподряд лежебоки-мошенники...
И тут же понял, что ошибка. Колымский повернулся - в жизни не видел