"Север Гансовский. Черный камень (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Осматриваю, что же он из себя понавыращивал, замечаю, что некоторые
предметы туалета повешены еще не вполне готовыми. Так, скажем, пуговицы на
паре модных польских джинсов - знаете, недорогие, рябенькие, - еще не
опластиковались до конца, сохраняют тельный оттенок. А постромки
парусинового вещмешка пока откровенно из человеческой кожи - со светлыми
волосками и порами.
Автоматически снимаю мешок с гвоздя. Инопланетник приподнялся,
провожает его (вещмешок, но не меня) взглядом. Выхожу из дома на дождь,
закидываю жутковатое изделие подальше в лужу. Все как-то импульсивно, без
мыслей.
Возвращаюсь в комнату. Посланец небесной бездны сидит на полу и
энергично растирает себе спину над лопатками - собрался вырастить другой
мешок взамен. И ни слова упрека, ни жеста в мою сторону. Как будто я такое
существо, на которое не стоит тратить никаких эмоций, в том числе и гнева.
Затем неожиданно, глядя в сторону: <Молодой художник тонко чувствует
красоту родной природы>.
Не знаю, возможно, это болезнь, но скорее всего критической массы
достигла у меня оскорбленность его хамским поведением. В мозгу что-то
соскочило, кровь вскипает, хватаю топорик, благо он тут же валяется,
бросаюсь на пришельца. Тот проворно вскакивает, протягивает мускулистые
руки. У меня неизвестно откуда взявшаяся сила, наношу удар, метясь в
голову. Не выходит - лезвие с хрустом вонзилось в плечо. Через миг топорик
вырван из моей руки, отброшен. Но я и сам теперь в ужасе. Обмяк, разинул
рот.
Понимаете, удар развалил плечо чуть ли не надвое, но рана не
заполнилась кровью. Вообще ничем не заполнилась, и срез не красный, а тот
же канифольный, желто-коричневато-охряной, что и первичный комочек. При
этом вестник Вселенной не чувствует боли, страха. Выпятив челюсть, он
брезгливо смотрит на разваленное плечо, сжимает это место пальцами, отчего
края раны склеиваются. Садится на пол, по-азиатски скрестив ноги,
закидывает руку назад, придерживая локоть другой рукой, и снова трет
спину.
После этого мы были вместе еще день, ночь и второй день - полтора
суток, самые тяжелые в течение моей болезни. Кашель раздирает, царапает
грудь и горло, легкие чем-то забиты, не берут воздуха, не успеваю
отдышаться за редкие перерывы между приступами. В какой-то миг подумал,
что умираю, и даже обрадовался - конец ответственности! Но сердце
оправилось, и я устыдился.
Именно на этот период падают галлюцинации, и тогда же я два раза
бросался на инопланетника с намерением его задушить. Будучи неизмеримо
сильнее, он, конечно, без труда отбивал мои атаки, но никогда не отвечал
ударом на удар. И дверь в его комнату постоянно оставалась открытой.
Смутно помню последние часы пребывания звездного человека в сторожке.
Кажется, именно тогда, заметно торопясь, он вырастил из себя зеркальце и
зубную щетку.
Самый момент ухода я пропустил. Могу только сказать, что в
полузабытьи услышал над собой два спорящих голоса. Один собеседник
требовал от второго, чтобы тот побыл в доме со мной до вечера. Другой, как
будто бы пришелец, угрюмо отнекивался, ссылаясь на то, что <производство
ждать не может>. После этого у меня провал, а придя в себя, вижу возле