"Валерий Николаевич Ганичев. Росс непобедимый (Исторические повествования) " - читать интересную книгу автора

сорвало. Страху не было, но один раз ноги у меня соскользнули, и я на
руках повис, если бы не матрос Михайлов, то, может быть, наверное, плакали
бы Вы сейчас о Вашем друге. Капитан Плещеев крепко по-морскому кричал и
послал меня на корму ближе к ахтерштевню паруса складывать.
А потом тихо стало, и мы через день в город Амстердам приехали. Что
это за город, Вы и представить себе не можете, чистый Вавилон. Корабли со
всего свету, люди всех цветов и одежек. И арапы, и хины, и индусы, и турки
всякие, и христиане, и нехристи, все ходят, торгуют, зазывают, пьют и
по-своему говорят. А я на второй день с командой на берег хаживал.
Строения здесь вельми хорошие, все каменные. Особо смотрели ратушу и
кирху - знатные домы. В ратушу ту входят через семь ворот, в лице ее стоят
три великие медные кумира, которые изображают юстицию, мочь и изобилие,
под ними видна жена, которая держит герб города, Нептун, совы, единороги,
а на самой вершине шар света. А отроду я не видел таких чудищ, как слон,
крокодил, павлин и птицу зеленую, вокруг глаз желтую, говорящую тремя
языками, кита шести саженей, еще не рожденного и выпоротого из брюха, рыбу
морскую, могущую летать, и особливо обезьяны разные и всякие ост- и
вестиндийские диковинки. А с нашим главным купцом Владимировым на главное
торжище, на биржу ходили, поелику и немецкие слова тоже знал. Но он не
покупал там и не торговал, а все бумаги ему толмач читал, а потом
сказывал, что железо и икру хорошо продал, а все остальное в Италию
повезет.
А на улице ко мне подошла красивая женщина с зонтиком и говорила,
говорила что-то, смеялась притом. А я как вспомнил Вас, Екатерина
Ивановна, отвернулся, она и ушла. Выезжаем в Лондон, и оттуда я тоже
напишу, а засим желаю Вам божьей радости и здоровья.


Письмо от 5 октября

Спешу Вам сообщить, прекрасная Екатерина Ивановна, что я жив и даже,
после города Лондона, здоров. До оного мы по реке из моря ехали, а потом
купцы меня взяли в карету как второго толмача, ибо в английском языке я
премудр. Однако же в первые часы я ничего не понимал и даже подумал, что
оные обыватели нас обманывают и говорят по-другому.
Но потом ухо мое разбирать стало, и я слова стал говорить, кои
лондонцы после повторения понимали. Тут все чудно! Господ много, или они и
не господа, а одеваются так. Ходили мы к королевской башне, по всяким
кунсткамерам, в которых всякие дивные и другие вещи и уборы, даже видели
хоромы, где их главная власть заседает, по-ихнему - парламент. Но меня
пуще всего их корабельное дело интересовало, ибо они сейчас лучшие в мире,
говорят, судонавигаторы и мореплаватели. У них во все стороны света
корабли ходят, а мы в Италию первый раз едем! О нас они ничего не знают,
называют московитами, северными турками. Лапти называют "московского царя
обувь". А один господин долго наши бумаги смотрел и спрашивал, не против
ли мы их веры, не хотим ли свою монархию на весь мир распространить, зачем
нам флот и не думаем ли мы заморские их владения посещать. Далее он пытал,
сколько и каких кораблей у императрицы и куда мы путь держим после
Лондона. В газете, как я читал для Плещеева, о русских пишут плохо. Купил
я своей матушке и Вашей человеческую кожу, коей здесь все болезни лечат.