"За красными ставнями" - читать интересную книгу автора (Карр Джон Диксон)

Глава 11

— Просто, говорите? — переспросил Альварес тем же вежливым тоном. — Сегодня утром, в течение трех часов, мисс Холмс, миссис Бентли и я — не говоря уже о полковнике Дюроке и его людях — проходили через сущий ад, так как не могли найти упомянутые вами предметы. Сэр, даже если мне придется использовать пытки инквизиции, я узнаю правду!

Позади кто-то негромко, но многозначительно кашлянул.

Круто повернувшись, Альварес обнаружил, что месье Рене Топен, владелец магазина, терпеливо ждет, когда на него обратят внимание. Это был тощий француз с черными волосами и бакенбардами, на шее которого висела измерительная лента.

— Месье портной, — заговорил Альварес по-французски настолько вежливо, что месье Топен невольно поклонился, — мы нуждаемся в помощи. Этот джентльмен, — он кивнул в сторону Г. М., — английский милорд, который замаскировался ради шутки.

— Ах вот оно что! — Портной облегченно вздохнул.

— И его халат…

Г. М. громко топнул ногой.

— Если какой-нибудь бабуин попытается отобрать у меня халат или бороду, — предупредил он, — то начнется такая драка, что по всей улице камня на камне не останется. Понятно, сынок?

Альварес сделал жест отчаяния:

— Но с зеленой феской вам придется расстаться, сэр Генри. И с коричневой краской на лице.

— Ну-у… — неуверенно протянул великий человек, которому феска начала надоедать, так как он не мог толком пристроить ее на своем объемистом черепе. Повернувшись, он посмотрел в зеркало, и его осенило вдохновение. — Цилиндр! — воскликнул Г. М. по-французски. — У вас есть цилиндр?

Месье Топен содрогнулся, представив себе это кошмарное зрелище.

— Милорд англичанин получит шляпу, которая ему подойдет, — пообещал он. — Прошу прощения!

Отойдя налево от столов, портной полез на стремянку к полке с шляпами. Альварес посмотрел через стол с рубашками на сэра Генри Мерривейла, повернувшегося спиной к зеркалу.

— Пожалуйста, — попросил он, — объясните хотя бы то, каким образом сегодня утром алмазы и железный сундук исчезли из запечатанной квартиры.

Лицо Г. М. приняло упрямое выражение.

— И не подумаю, — заявил он.

— Хуан, с ним невозможно иметь дело! — воскликнула Морин. — Только блеснет надежда, что это не так, как он опять…

Но Альварес остановил ее знаком.

— Сэр, можете назвать мне хоть одну вескую причину, не позволяющую вам говорить? Ваша таинственность, о которой я читал раньше, серьезно препятствует нам… полиции…

— Нет-нет, — прервал Г. М. — Я пришел к полковнику Дюроку и сообщил ему все, что знаю. Таким образом, я выбил почву из-под ног у тех, которые утверждают, будто я всегда посмеиваюсь, глядя в хрустальный шар. Что еще вам нужно?

Альварес печально улыбнулся:

— Но вы не хотите поделиться информацией со мной. Что ж, я не могу порицать вас — это достаточно справедливо.

Поведение Г. М. внезапно изменилось. Он сердито уставился в пол, но Морин чувствовала, что старик пытается справиться со смущением.

— Знаете, сынок, — заговорил Г. М. почти умоляющим голосом, — полковник Дюрок — отличный парень.

— Я никогда в этом не сомневался, сэр Генри.

— Конечно, иногда он заходит слишком далеко в вопросах дисциплины или дипломатических обязанностей, хотя «красных» русских любит не больше, чем вы, я или любой нормальный человек. Но и вы перегибаете палку.

— Это мне тоже известно, сэр.

«Патриарх» пригладил бороду.

— Слушайте! — продолжал он, словно делая деловое предложение. — Дюрок так же расстроен из-за вашего заявления об уходе, как наверняка и вы. Почему бы вам не повидать его, сынок? Скажите ему, что вы немного поторопились. Он похлопает вас по спине, вольет вам в глотку бокал шампанского и велит порвать это чертово заявление. Вам обоим это пойдет на пользу.

— Сэр Генри. — Альварес судорожно глотнул. — Сколько раз я должен признавать за собой проступок?

— Не знаю, сынок. Но в квартире вы отлично поработали.

— Слава богу, хоть кто-то с этим согласен! — воскликнула Морин.

Стройная и прямая в своем белом шелковом платье, Морин смотрела на Альвареса сияющими зелеными глазами. Но Альварес, казалось, едва замечал ее, и Морин подавила стон при виде выражения его лица. Она почти читала его мысли.

— Сэр, я не буду извиняться. — Альварес прикрыл глаза ладонью. — Не спрашивайте почему, так как я сам этого не знаю. Но я не могу и не буду этого делать.

Г. М. внимательно взглянул на него.

— Конкистадор, — пробормотал он.

— Прошу прощения? — Альварес выпрямился.

— Ничего, сынок. — Голос Г. М. звучал успокаивающе. — Я просто размышлял.

— И даже если бы не это, — настаивал Альварес, — есть еще одна причина, которая… — На двадцатую долю секунды его взгляд метнулся к Морин и тут же вернулся к Г. М. — Ну, мне не следовало об этом упоминать, так как тут мне не на что надеяться. Пожалуйста, забудьте об этом.

Морин догадывалась, о чем он хотел сказать. Она знала, что Альварес влюблен в нее. Но внезапно она с тоской почувствовала, что он даже не думает о ней, глядя через стол на Г. М.

— Сэр, у меня к вам спортивное предложение.

— Вот как? — осведомился патриарх, вытянув шею.

— Да. Я все еще схожу с ума из-за исчезновения алмазов и сундука из этой квартиры. Вероятно, я упустил из виду какие-то возможности. Вы не хотите рассказать мне об этом…

— Полегче, сынок! — смущенно пробормотал Г. М. — Я не имею права рассказать вам, потому что полковник взял с меня слово не делать этого. Он сказал, что вы сами должны до этого додуматься.

— Опять полковник! Разве он сам смог это сделать?

— Ну… нет.

— Тогда вот мое предложение. Я признаю перед полковником, что вел себя неправильно — хотя извиняться не буду ни при каких обстоятельствах, — если вы ответите на вопросы об исчезновении алмазов и железного сундука, причем без всяких ложных указаний и трюков.

— Трюков?

— Я многое слышал от старшего инспектора Мастерса, — вежливо объяснил Альварес.

— От этой змеи подколодной? Он наговорил вам кучу вранья!..

— Вы даете слово, сэр, что будете отвечать честно?

Г. М. разглядывал его, задумчиво поглаживая бороду.

— Ладно, — буркнул он.

— Вот и отлично!

Бывший комендант склонился над столом, опираясь обеими руками на стопку рубашек. Казалось, его мысли блуждают далеко. Ощутив какое-то препятствие под ладонями, он толкнул его в сторону. Рубашки одна за другой посыпались на пол.

— Первый вопрос, — начал Альварес.

— Валяйте! — отозвался Г. М., зловеще подкрутив фальшивые усы.

— Проглядели ли мы какой-нибудь тайник? Возможно, тщательно скрытую полость в стенах, полу или на потолке?

— Нет, — сказал Г. М.

— Вы ни о чем не умалчиваете? Вещи не были спрятаны в каком-нибудь из мест, которое мы обыскивали? Например, в мебели?

— Нет, сынок, не были. — Патриарх с торжественным видом перекрестился и поднял правую руку. — Никаких трюков! Я скажу вам, если станет «теплее».

— Выходит, они не были спрятаны ни в тайнике, который мы не обнаружили, — пробормотал Альварес, — ни там, где мы искали.

— Верно, сынок, — согласился Г. М., хотя он казался чем-то обеспокоенным. — Но уже «теплее»!

Альварес мысленно вновь бродил по квартире с красными ставнями. Вызывало сомнение, слышал ли он последние слова Г. М.

— Тогда остается только одно! — воскликнул Альварес, с триумфом хлопнув ладонью по столу.

— Вы так думаете? — усмехнулся Г. М., склонившись над остатками стопки рубашек.

Стоявший на верху стремянки месье Рене Топен смертельно побледнел.

Но свойственная его нации вежливость или практичность в отношении с клиентами заставляла его молчать. Дрожащими руками он исследовал сооружение, где находились шляпы, которые при менее осторожном обращении могли бы свалиться на пол.

Морин, не видевшая в этом ничего забавного, попыталась успокоить его.

— Все в порядке, месье портной, — сказала она по-французски. — Они как дети. Такая у них манера разговора.

— Тогда повторяю, — заявил Альварес, глядя на Г. М., — что остается только одна возможность. Окна были заперты, и за ними, как и за дверью, наблюдали. Но… в квартире было много суеты…

— Угу. Ну?

— И эта рыжая свинья Колльер каким-то образом умудрился удалить оттуда эти предметы.

— Нет. Теперь гораздо «холоднее»! — Г. М. делал гипнотические пассы коричневыми руками. — Подумайте как следует!

— Но все остальное относится к области безумия!

— Ох, сынок! Позвольте вам подсказать. Вещи, о которых вы говорите, были в квартире, когда вы обыскивали ее, и оставались там, когда вы закончили обыск.

— Что? — воскликнул Альварес.

— Честное индейское, сынок! Я пытаюсь говорить вам чистую правду. Но… слова имеют различные оттенки. Например, вы продолжаете говорить об этих вещах как о «спрятанных».

— Ну и что?

— В некотором смысле они действительно были спрятаны. Но не так, как вы имеете в виду. В другом смысле они не были спрятаны вовсе и все время находились у вас перед глазами. Но вы не могли их заметить.

— Вы хотите сказать, — сдавленным голосом осведомился Альварес, — что эти предметы были невидимы?

— Практически да.

Альварес ткнул через стол в сторону Г. М. длинным указательным пальцем:

— Это трюк!

— Нет, сынок, клянусь вам!

— Трюк! — повторил Альварес, придвинув палец к самому носу Г. М.

— Нет! — вскрикнула Морин.

Патриарх, инстинктивно отпрянув, едва не опрокинул два наполненных водой противопожарных ведра, которые месье Топен держал рядом с зеркальной нишей, более-менее вне поля зрения клиентов.

— Тогда еще один вопрос! — сказал Альварес. — Алмазы и сундук все еще находятся в той комнате?

— Не думаю. Понимаете…

Их перебил страдальческий голос, говорящий по-французски:

— Милорд англичанин! Месье комендант! По-вашему, это учтиво?

— Месье портной, — вежливо, но твердо отозвался Альварес, — я уверен, что вы толковый человек. Мы говорим о серьезных делах. Так что будьте любезны помолчать!

Позади Альвареса стояла высокая стремянка. Не сводя глаз с Г. М., он потянулся назад и, как ему казалось, всего лишь мягко и увещевающе тряхнул лестницу.

К сожалению, это было не так. Месье Рене Топен покачнулся, издав сдавленный крик, и ухватился за деревянный выступ над вешалкой с костюмами, но при этом потревожил сооружение наверху, и на его голову обрушилась лавина шляп.

Здесь были мягкие и жесткие фетровые шляпы, шляпы-котелки, конические соломенные шляпы, цилиндры, фуражки, фески — всевозможные головные уборы востока и запада, под потоком которых исчезла целая сторона магазина.

Они падали на пол почти бесшумно, за исключением щеголеватых котелков, подпрыгивающих на изогнутых полях. Но легкие соломенные шляпы летали по комнате, как птицы.

— Понял, черт побери! — воскликнул Альварес, снова ударив кулаком по столу.

— Ну, сынок?

Оба смотрели друг другу в глаза, не замечая падающих шляп.

— Вы говорите, что при обыске эти предметы находились в квартире, — продолжал Альварес, — но теперь их там нет. Тогда вопрос! Они по-прежнему в том же доме?

— Да! — прогремел Г. М. — Становится «горячо» как в печке, сынок! Еще один шаг в логических умозаключениях…

— Господи! — Альварес схватился за голову. — Ведь я сам заметил…

Г. М. насвистывал, как старомодный фотограф, держащий птичку над камерой.

— Если они не в квартире 3Б, — сказал он, — где еще они могут быть, а?

Альварес достал блокнот, отвинтил колпачок с авторучки, написал что-то на листке, вырвал его и протянул Г. М.

Последний бросил взгляд на листок и порвал его на мелкие кусочки.

— В яблочко! — торжествующе воскликнул Г. М.

— Значит, я был прав. Эта свинья Колльер и есть Железный Сундук!

— Нет, сынок, — возразил Г. М. — Выбросьте эту мысль из головы. Сейчас у меня нет времени объяснять, но полковник получил много новой информации о Колльере. Он опасен, но… Эй! Что означает странное выражение на вашей физиономии?

— Колльер опасен, — повторил Альварес. — Я буду держать свои мысли при себе, сэр Генри.

Г. М. посмотрел на него поверх очков:

— Он опасен, но мозгов у него нет. Для него придумать этот трюк с исчезновением — не легче, чем написать «Гамлет». Настоящий Железный Сундук объяснил ему, как это сделать, и тот проделал его дважды.

— Но что будет теперь?

Г. М. сдвинул набок зеленую феску и почесал загримированную голову.

— Вчера вечером я предсказывал, хотя вас там не было…

— К моему глубокому сожалению, сэр Генри, — вздохнул Альварес, — я был пьян в стельку.

— Ну, с кем не бывает? Но я говорил, что настоящий Железный Сундук, а не ваш халтурщик Колльер повторит сегодня ночью рейд на территорию магазина «Бернштейн и компания».

— И он это сделает?

— Нет, сынок. — Г. М. тяжело вздохнул. — Это отпадает. Почему? Потому что Железный Сундук держит в том доме кучу алмазов и должен ночью вынести их, пока мы не разгадали трюк. Он не знает, что мы его уже разгадали. Полковник Дюрок будет там со своими людьми. Но если Железный Сундук вырвется из сети…

— А Колльер, сэр? — спросил Альварес с тем же странным выражением лица.

— Колльер? — проворчал Г. М. — Пока он на свободе. Но я догадываюсь…

Вероятно, потому, что Морин заговорила, Г. М. пробудился от транса и огляделся вокруг. Альварес последовал его примеру. Г. М. изумленно заморгал при виде шляп на полу, на столах и под столами, почти подкатившихся к его ногам.

— Гореть мне в аду! — воскликнул он.

С другой стороны комнаты на средней ступеньке стремянки стояла Морин, подняв над головой руки в умоляющем жесте, словно белый ангел на викторианской картине. На верхней ступеньке сидел месье Рене Топен, бледный как труп, с остекленевшими глазами, беззвучно шевеля губами.

— Что этот парень пытается сделать? — осведомился Г. М., строго указывая на него пальцем. — Если вы хотите показать шляпы, почему бы не приносить их по одной, а не разбрасывать вокруг, как автомат с попкорном? — Г. М. посмотрел на Альвареса: — Может, он чокнутый?

Месье Топен немного понимал по-английски. По его лицу пробежала судорога.

— Никогда не считал его таковым, — ответил Альварес, сделав несколько шагов назад и посмотрев вверх. По дороге он наступил на три-четыре шляпы, и громкий хруст полей вызвал очередной спазм у портного.

— Довольно! — завизжал по-французски месье Топен и поднялся на ступеньке, едва не стукнувшись головой о потолок. — Это уж слишком!

В одной руке месье Топен держал наполеоновский кавалерийский шлем, а в другой — старомодную шляпу-котелок с жесткими изогнутыми полями.

— Берегитесь! — зашипел он, бросив тяжелый кавалерийский шлем в голову бывшего коменданта Альвареса.

Только кошачье проворство спасло Альвареса. Он метнулся назад, наступив еще на несколько шляп, и шлем упал на пол. Правая рука месье Топена крепче сжала поля шляпы-котелка.

Безумный портной (или, если предпочитаете, шляпник)[66] был нисколько не безумнее сэра Генри Мерривейла. Лицо последнего из коричневого стало пурпурным, а глаза выпучились под очками, когда он посмотрел наверх.

— И это я — кандидат в сумасшедший дом? — вопил месье Топен. — Злодей, убийца, я докажу, что ты лжешь!

Любой человек, который тайно мечтает сорвать шляпу-котелок с головы друга и швырнуть ее в какую-нибудь цель, обнаружит, что поля идеально подходят к руке и при помощи резкого поворота запястья возможно максимально точное попадание.

Должно быть, это понял и месье Топен. Котелок описал дугу и твердым краем полей угодил прямо в нос сэру Генри Мерривейлу.

— Vive la France![67] — крикнул месье Топен. — A bas les rosbifs![68] Но взмах руки на манер маршала Нея[69] стоил ему равновесия. Дважды покачнувшись на верхней ступеньке стремянки, которой Морин тщетно пыталась придать устойчивость, портной полетел вниз.

Непонятно каким чудом он приземлился вертикально обеими ногами на стол перед Г. М., который со злобной ухмылкой скользнул в сторону, схватил одно из ведер с водой и выплеснул содержимое прямо в лицо портному.

На какой-то момент голова и плечи месье Топена исчезли, как алмазы и сундук.

Никто не мог предположить, что одно ведро воды может сделать человека настолько мокрым. Месье Топен выглядел так, словно простоял десять минут под Ниагарским водопадом. С водой, струящейся по его гладким черным волосам и бледному лицу, он напоминал статую берберийского пирата в каком-нибудь фонтане.

— Неплохо, а? — с удовлетворением заметил Г. М., передав пустое ведро Альваресу, который с рассеянным видом поставил его возле стремянки. — Конечно, пожарный шланг подошел бы больше. Но нельзя же получить все сразу.

В эту секунду откуда-то из недр дома, из каких-то задних комнат донесся женский крик.

Следует отметить, что это был не крик испуга, а вопль женщины, вероятно страдающей гиперфункцией щитовидной железы и выражающей подобным образом любые, даже самые незначительные эмоции.

Но это помогло Хуану Альваресу прийти в себя и снова взять инициативу в свои руки.

— Месье Топен! — произнес он негромким резким голосом, так сильно дернув портного за штанину, что тот стал озираться, быстро моргая.

Альварес достал из кармана два английских банкнота очень крупного номинала, на которых тут же сфокусировался взгляд месье Топена, и, сложив их, сунул под содержимое стола справа от него. Хотя носки, нижнее белье и рубашки на этом столе изрядно пострадали от манипуляций Г. М. с противопожарным ведром, снизу они оставались сухими.

— Необходимо соблюдать осмотрительность, — быстро шепнул Альварес по-французски. — Ни слова, понятно?

Достав купюры, месье Топен попытался с достоинством отойти к задней стороне магазина, однако не сдержался и побежал с диким воплем, заставив своих посетителей обернуться на него.

— Мне показалось, я слышала сзади голоса, — тихо сказала Морин. — Что там находится, Хуан?

— Ничего, кроме третьеразрядного французского игорного клуба, — улыбнулся Альварес. — Претендующие на утонченность иногда заходят сюда сыграть в шмен-де-фер или двадцать одно.

Они обошли вокруг столов, наступая на шляпы, и поспешили по проходу к Г. М.

— Но ведь игра здесь не является незаконной?

— Нет, но нужно следить, чтобы она, так сказать, не выходила наружу. Иначе некоторые начнут играть на обочине, хлопая по тротуару пачками купюр.

Альварес остановился, с нежностью глядя на Морин, и робко коснулся ее щеки.

— Что касается вас, сэр Генри… — начал он, повернувшись.

— Я больше не я, — отрезал Г. М.

Тщательно придав зеленой феске правильное положение, он скрестил руки на бороде, придал лицу благочестивое выражение, медленно попятился в зеркальную нишу и застыл там с закрытыми глазами, как экспонат в Музее восковых фигур мадам Тюссо.

— Хуан, взгляните! — прошептала Морин. — Какие-то мужчина и женщина… Похоже, они идут к нам.

Альварес улыбнулся.

— Одна из них — графиня Щербацкая, — шепнул он в ответ, — а другой — мистер Марк Хэммонд. О мистере Хэммонде не могу сказать ничего плохого. Но… э-э… графиня, хоть и добрая женщина — самая отъявленная сплетница отсюда до Алжира. Не удивляйтесь ничему, что услышите или увидите, но следите за тем, что говорите!