"Константин Гамсахурдия. Похищение луны (Роман) " - читать интересную книгу автора

устраивает показательные скачки: пора абхазцам и мегрелам бросить
стародавние способы наездничества и коневодства.

- Все меняется на новый лад, - убежденно говорил Арзакан паромщику, -
все наше хозяйство перестраивается, пора взяться за перестройку и в этом
деле. Старые породы вырождаются. Надо дать дорогу новой и здоровой породе!

16

Паромщик низко опустил голову и, отпихнув ногой выкатившуюся из огня
головешку, сказал Арзакану:

- Знай, малый, каждый, кто может дотянуться до стремени, садится на
лошадь. Многие люди курят, пьют вино, бегают за женщинами. Но нет ничего
труднее на свете, как знать толк в лошадях, табаке, вине и женщинах.

Некий мудрец утверждал, что, когда человек впервые вывел лошадь из
моря, она поставила ему свои условия: "Если захвораю, - лечите,
неподкованной не водите, хвоста не подстригайте, ушей не подрезайте,
нечистую женщину на меня не сажайте, на отдых в чистое место отводите".

Я всю жизнь был страстным лошадником, - вы, наверное, слышали, что я
бывший генерал?.. И вот, чтобы изучить разные способы ухода за лошадью, я
выучился английскому языку. У меня был свой конский завод, я выводил
лучшие, редчайшие породы...

Пятнадцать лет мне было, когда меня увезли в Россию, в кавалерийское
училище... Твое поколение куда счастливее нашего. Много мы в свое время
натерпелись! Ты и представить себе не можешь, как нас, юнкеров,
муштровали... Этого слова, пожалуй, ни в одном языке не сыщешь! Приставят,
бывало, к нам корнетов из германских баронов, и уж те задают муштру...
Вволю издевались они над нами, не жалели ни наказаний, ни ругательств.

Немало морд немецких баронов бил я за площадную ругань! Каждое
воскресенье сидел за это в карцере. Но когда приобвык, позабыл грузинский
язык, нашу традиционную вежливость, и сам стал ругаться не хуже баронов.

Вот тогда и полюбил я всей душой лошадь. Она стала для меня самым
близким существом в училище и на манеже. Тогда я и решил крепко: изучить
лошадь, все ее повадки и уход за нею.

Чем еще мог я интересоваться? За кого должен был проливать кровь?

За царей, за Романовых, за отечество?! Как женщина, обвенчанная против
своей воли, заводит тайно любовника, так и я привязался на службе к лошади.
А до царя и отечества мне было столько же дела, сколько до кожуры высохшего
чеснока.

В седле я объездил полмира.