"Андрей Гальперин. Отражение птицы в лезвии " - читать интересную книгу автора

бросалась на копья гвардии, глаза его дико слезились от дыма пожарищ, и
больше всего хотелось забиться в самый темный угол, чтобы не слышать криков
женщин, воплей раненых и умирающих. Но он бежал на край города, перепрыгивая
через трупы, поскальзываясь на крови, бежал, хотя сердце готово было
выпрыгнуть и помчаться впереди него. Он не успел тогда. Выскочив из
подвороти, где шел жестокий бой, он увидел Айве. Знахарь стоял на коленях на
пороге собственного дома перед чьим-то телом. Руки ею были но локоть в
крови, а лицо, вымазанное сажей и забрызганное чем-то зеленым, было просто
ужасным.
"Я получил тогда свой первый арбалетный болт в руку, не добежав до Айве
каких-то пяти шагов, и второй - предназначавшийся мне... Но я упал, упал от
ужасной боли, прямо лицом во внутренности тела, лежащего перед Айве и болт,
летевший мне в спину, попал лекарю в горло, и горячая струя его крови
ударила мне прямо за шиворот".
Прошло много лет, но старый канцлер постоянно возвращался в памяти к
тем странным и ужасным событиям, хотя за прошедшее время он был свидетелем,
а порой и участником множества войн, бунтов и интриг, не менее жутких и
кровавых.
"Где та тайна, которую я не заметил? Она лежала под ногами - в лужах
крови, среди отбросов и отрубленных конечностей. Я перепрыгивал через
главную тайну своей жизни, спасаясь бегством от разъяренной черни. Я
втаптывал ее в грязь на дорогах по пути в Норк. Где-то там в закопченных и
заблеванных тавернах на границах Армельтии, где скопились беженцы из
Эркулана, скрывался ответ, на целый клубок запутанных вопросов."
Он помнил все, каждое. мгновенье, каждое лицо, но что-то все время
ускользало от его внутреннего взора, оставляя в памяти лишь бесконечный
отвратительный дождь, доводящий униженных и обездоленных людей до безумия.

Тропа закончилась резко, словно кто-то провел темную черту из густых
зарослей бузины и терна, беспорядочно переплетенных диким виноградом.
Позади, осталась чистый, светлый лес с белоствольными кленами и низкими
широкими дубами. Впереди, без единого солнечного просвета, темнел
пограничный лес Аллафф. Здесь же, у гигантских торчащих во все стороны
корней гигантского дерева и заканчивалась тропа, вдоль которой Аттон шел
третьи сутки. Своего оленя он оставил у немногословного охотника, на избушку
которого наткнулся, обходя пограничный форпост. Угрюмый, заросший черной
бородой по самые глаза, охотник пообещал заботиться о животном, до
возвращения хозяина. Но, узнав, о том, что Аттон направляется в сторону
Верейских гор, скупо высказал ему все, что он думает об этих местах. Ничего
хорошего он о них не думал, а Аттона посчитал безумцем, решившим подарить
ему прекрасного верхового оленя. И, конечно же, предполагал, что странный
путник вряд ли вернется обратно.
Взбираясь на дерево, Аттон с тревогой думал о том, что ему суждено
совершить. Никогда еще проблема выбора не стояла перед ним так остро. Где-то
там, за тысячу пеших переходов отсюда, в мрачных катакомбах Норка, Торк
решил, что так будет правильно. Аттон же так не считал. Но многолетняя
выучка, время, проведенное рядом с отцом, вбили в него, в каждую частичку
его мозга истину, что Торк непогрешим. Даже, когда затеи слепого
проваливались, все верили в то, что так и надо. Его отец, бросаясь на край
света выполнять очередной приказ, всегда произносил фразу: "Все, что Он