"Пока смерть не разлучит нас" - читать интересную книгу автора (Карр Джон Диксон)

Глава 6

Она рассеянно листала журнал и быстро подняла глаза к открывшейся двери.

Масляная лампа на столе освещала гладкую, чистую кожу, сияла на мягких темных волосах, загибавшихся на плечах. Она сменила белое платье на темно-зеленое с блестящими пуговицами. «Прекрасная англичанка, такая шикарная и благородная». На гладкой шее ни единой морщины. Широко открытые карие невинные глаза смотрели испуганно.

Оба какое-то время молчали. Должно быть, Лесли заметила выражение его лица.

Бросила журнал, вскочила, метнулась к нему.

Он поцеловал ее — по привычке.

— Дик, — тихо заговорила Лесли. — Что случилось?

— Почему ты думаешь, будто что-то случилось?

Она отстранилась на расстояние вытянутой руки, пытливо разглядывая его.

— Ты… далеко, — вымолвила она, встряхнув его за руки. — Тебя здесь уже нет. В чем дело? — Потом быстро добавила: — В предсказателе? В сэре… сэре Харви Гилмене? Как он?

— Не хуже, чем следует ожидать.

— Значит, он умирает, да? — уточнила Лесли. На нее будто бы снизошло озарение. — Слушай, Дик! Ты поэтому так смотришь и держишься? — И с ужасом взглянула на него. — Неужели ты думаешь, будто я сделала это нарочно?

— Нет, конечно!

«Так помоги же мне Бог, — взмолился он про себя, — не проронить ни одного намека! Ни единого неосторожного слова, импульсивного вопроса, чтобы не погубить дело! Кругом сплошь волчьи ямы». Голос его звучал глухо, фальшиво, лицемерно, по крайней мере в собственных ушах. Он потрепал ее по плечу, уставился на каминную стену, первым делом увидев широкую желтую афишу одной своей пьесы под названием «Ошибка отравителя».

— Правда? — настаивала Лесли.

— Милая девочка! Нарочно стрелять в старика? Ты ведь даже никогда его раньше не видела, так ведь?

— Никогда! — Глаза наполнились слезами. — Я… я о нем даже не слышала до последнего времени. Пока кто-то не рассказал.

Он с усилием рассмеялся:

— Тогда, разумеется, не о чем беспокоиться. Забудь, вот и все. Кстати, что он тебе наговорил?

Дик решительно не собирался задавать такой вопрос. И когда он сам собой вырвался, жестоко обругал себя, чуть не завопив от отчаяния. Какой-то неуправляемый импульс побуждал его, овладевал им, заставлял действовать против собственной воли.

— Да ведь я же тебе говорила! — воскликнула Лесли. — Обычные вещи про счастливую жизнь, легкую болезнь, придет письмо с приятными новостями… Ты мне веришь?

— Конечно.

Она шагнула обратно к дивану, он двинулся за ней. Хотел сесть напротив, видеть ее в лучах света, уклониться от волнующей физической близости. Но Лесли ждала, что он сядет рядом, и Дик повиновался.

Лесли смотрела в ковер. Волосы свесились на лицо, слегка прикрыв щеки.

— Если он умрет, Дик, что со мной сделают?

— Абсолютно ничего. Просто несчастный случай.

— Я хочу сказать… за мной придет полиция?

В комнате повисло полное молчание.

Дик протянул руку за сигаретой в портсигаре на столике за диваном. На запястье колотился пульс, он не был уверен, удастся ли сдержать дрожь в руке. Они словно балансировали на краю воображаемой пропасти, где присутствовали книги, картины, висящая люстра.

— Боюсь, будет расследование.

— Ты имеешь в виду, все попадет в газеты? Будет упомянуто мое имя?

— Просто формальность, Лесли… А почему нет?

— Зачем? Только… — Она повернулась к нему, явно перепуганная, лицо исказила кривая тоскливая улыбка. — Только, знаешь, о таких вещах мне известно лишь из твоих рассказов.

— Из каких рассказов?

Она кивнула на расставленные рядами книги, кишевшие, как червивые яблоки, головоломными криминальными историями; на пестрые обложки, на театральные афиши, которые кажутся в высшей степени увлекательными, когда речь идет о преступлении на бумаге.

— Тебя жутко интересуют подобные вещи, — усмехнулась она. — Я ненавижу смерть, хотя, пожалуй, она мне тоже интересна. Потрясающе в каком-то смысле. Сотни людей со своими задушевными мыслями… — И тут Лесли внезапно воскликнула: — Я хочу, чтоб меня уважали! Страшно хочу заслужить уважение!

Дик сумел беззаботно спросить:

— Разве тебе не удалось заслужить уважение?

— Милый, не шути, пожалуйста! Я сейчас вляпалась в жуткую кашу, хоть и не по своей вине. — Она вновь взглянула на него с таким страстным призывом, что он потерял способность здраво мыслить. — Только это ведь не испортит наше торжество, правда?

— Ты говоришь о завтрашнем вечере?

— Да. Об обеде вдвоем.

— Ничто меня не заставит от этого отказаться. Еще гости будут?

Она вытаращила на него глаза:

— Разве тебе нужны другие гости?.. Дик, что случилось? Почему ты от меня отдаляешься? Знаешь, через минуту у меня тоже появятся странные подозрения.

— Ничего не случилось! Я просто…

— Я хочу, чтобы у нас все было хорошо! Все! И особенно хочется (как по-твоему, я сентиментальна?), чтоб завтра все было прекрасно. Потому что мне надо тебе кое-что рассказать. И кое-что показать.

— Да? И что ты собираешься мне рассказать?

Он взял и раскурил сигарету. А когда задал вопрос, в дверь резко постучали. Лесли вскрикнула и глубже втиснулась в спинку дивана.

Дик не знал, радоваться или досадовать на помеху. Скорее всего, радоваться, так как эмоциональный накал повышался, а он даже ценой своей собственной жизни не мог избежать взыскующего взгляда Лесли. Возникла возможность расслабиться хоть на минуту, отвлечься от лихорадочной сосредоточенности, от стараний не выдать никаких секретов. Поэтому он поспешил в парадное, распахнул дверь, изумленно сощурился на посетителя, который переминался на коврике с ноги на ногу.

— Гм… Добрый вечер, — поздоровался визитер. — Извините за беспокойство в столь позднее время.

— Еще вовсе не поздно, сэр. Заходите.

У ворот стоял «форд»-развалюха с тарахтевшим мотором. Посетитель махнул рукой кому-то, сидевшему в «форде», и тот заглушил мотор. Потом гость неуверенно, робко вошел.

Джордж Конверс, барон Эш, был единственным пэром, которого Дик знал лично. Однако, нередко встречаясь с подобными персонажами в литературе, как правило надменными, аристократичными, карикатурно ленивыми и старчески никчемными, Дик считал лорда Эша редкостным исключением.

Лорд представлял собой жилистого мужчину среднего роста, шестидесяти с небольшим лет, с волосами серо-стального цвета, с розоватым лицом, сосредоточенным на научных изысканиях. На людях его видели редко. Считалось, что он составляет бесконечную историю своего собственного семейства. Лорд вечно ходит в потрепанной одежде, что совсем неудивительно, учитывая выплачиваемые им налоги и хронически затруднительное финансовое положение. Но общаться с ним было приятно, если он сам того хотел или не видел необходимости спешить, как часы.

Пока лорд Эш следовал по коридору за Диком, тот вспомнил слова, прозвучавшие сегодня вечером в этом самом коттедже из уст Синтии Дрю: «Почему лорд Эш всегда так странно смотрит на бедняжку Лесли при их случайных редких встречах?»

В этот момент лорд Эш резко замер на пороге кабинета и странно посмотрел на Лесли.

Лесли вскочила.

— Гм… да, — пробормотал гость. — Да, да, да! — Потом распрямился с улыбкой и куртуазным поклоном. — Мисс Грант, не так ли? Я… гм… впрочем… — Явно растерявшись, он оглянулся на Дика: — Милый мой мальчик, тут у нас сам дьявол в какие-то игры играет.

— В какие? — воскликнула Лесли.

— Все в полном порядке, мисс Грант! — утешительно заверил лорд Эш. — Даю честное слово, беспокоиться нечего. Впрочем, я, пожалуй, рад видеть вас. Не ожидал здесь найти.

— Я… я просто забежала…

— Да-да, конечно. — Он вновь взглянул на Дика: — Я только что был… — и кивком указал на другой коттедж. — Посчитал своим долгом зайти. — Кажется, этот долг не доставлял радости лорду Эту. — Однако во всем доме темно, и никто не ответил на стук.

— Ничего страшного. Просто сэр Харви заснул.

Лорд Эш удивился:

— Разве доктор не с ним? Или опытная сиделка?

— Нет. Доктор Миддлсуорт не счел необходимым.

— Но дорогой мой мальчик? Разве это разумно? Хотя, думаю, доктор Миддлсуорт свое дело знает. Как пациент? Я… гм… догадываюсь, вам весь вечер докучают подобным вопросом, однако посчитал своим долгом зайти и спросить.

— Пациент, — сказал Дик, — чувствует себя не хуже, чем следует ожидать. А что это вы говорите насчет дьявольских игр?

— Кто-то ружье украл, — сообщил лорд Эш.

Все молчали.

Зловещее молчание намекало на завершение какого-то плана. Вытащив из кармана просторного твидового пиджака футляр для очков, лорд Эш вынул пенсне без оправы и водрузил на нос.

— Будьте добры, скажите, мисс… гм… Грант. Вы не припомните, что сделали с ружьем после нынешнего прискорбного случая с нечаянным выстрелом?

Лесли смотрела на него широко открытыми глазами.

— Майору Прайсу отдала. Это все подтвердят.

— Да. Совершенно верно. Все единогласно подтверждают. Но случайно, не припомните, что сталось с ружьем после того, как вы его отдали майору Прайсу?

Лесли нервно замотала головой.

— Майор Прайс, — отвечала она, — стал собирать ружья, когда разразилась гроза. Они были разложены в ряд на прилавке у стенда. После ужасного происшествия я… я просто швырнула ему то самое ружье. По-моему, он его положил на прилавок рядом с остальными. Только я не уверена. Была страшно расстроена. Попросила Дика отвезти меня домой.

— Гм… да. Вы, мой мальчик, случайно, не помните?

Дик постарался мысленно сосредоточиться на эпизоде, когда хлестал дождь, все кругом бушевало, палатки раздувались. Казалось, это происходило ужасно давно, чуть ли не в прошлом веке.

— Да, все именно так и было, — подтвердил он. — Когда сэр Харви упал, я высунул голову из палатки, кликнул майора Прайса и доктора Миддлсуорта.

— А дальше?

— Билл Эрншо, знаете, банковский менеджер, — объяснял Дик, смутно предположив, что лорд Эш, далекий от жизни деревни, не вспомнит фамилии, — Билл Эрншо явился как раз в тот момент. Майор Прайс попросил Билла за ружьями присмотреть, пока они с доктором Миддлсуортом отнесут сэра Харви к докторской машине. Больше я ничего не могу вам сказать.

— Совершенно верно, — подтвердил лорд Эш.

— Тогда в чем дело, сэр?

— Понимаете ли, майор Прайс утверждает, что в его присутствии ружья никто не мог унести. Мистер Эрншо заявляет, что при нем никто не брал ружья. Тем не менее ружье исчезло.

— Это, — нерешительно вставила Лесли, — не то ли самое ружье, из которого я…

— Да.

На среднем пальце левой руки лорд Эш носил колечко с печаткой, неяркое и неприметное. Дик его разглядел, когда гость поднял руку к пенсне. Лесли его тоже увидела и, пожалуй, впервые с момента появления визитера сильно разволновалась. А лорд Эш теперь разыгрывал свой знаменитый прием: заспешил, как часы, но затоптался на месте, подобно заевшему граммофону.

— Гм… Осмелюсь заметить, все это значения не имеет, — вымолвил он наконец. Игла попала на дорожку, пластинка опять завертелась. — Хотя майор Прайс с мистером Эрншо очень сильно разгорячились. Думаю, нынче днем в тире майор сыграл с мистером Эрншо какую-то глупую шутку и подозревает, будто мистер Эрншо пытается, как говорится, отплатить ему той же монетой. Только все это чрезвычайно странно. В высшей степени странно! Особенно если учитывать слухи, которые ходят кругом.

— Какие слухи? — вскинулась Лесли и стиснула руки. — Расскажите, пожалуйста! Обо мне говорят?

— Моя дорогая юная леди! Святители небесные! Нет! Скажем, я, например, даже слышал, будто рана сэра Харви совсем несерьезная. Будем надеяться. Мой внучатный дядя Стивен получил на Южно-Африканской войне очень опасное пулевое ранение и все-таки остался в живых. То есть тогда остался. Я имею в виду, пока не умер своей смертью. Мой милый мальчик, не буду вам больше мешать. Гм… у вас транспорт есть, мисс Грант?

— Транспорт?

— Чтобы доехать до дому, — объяснил лорд Эш.

— Нет. Я… я пешком пройдусь.

— Позвольте тогда предложить подвезти вас? У меня на улице «форд», а Перкинс весьма осторожный водитель.

— Спасибо, лорд Эш. Наверно, мне и впрямь пора уходить.

Взгляд Лесли умолял Дика Маркема найти предлог, который позволил бы ей задержаться и поговорить еще. Она была почти в истерике, молча упрашивая сказать нужное слово. Но он его не сказал.

Дик знал: если она останется еще на пять минут, он ей выложит целиком всю историю. В присутствии здравомыслящего и благодушного лорда Эша всплыли и стали нормальными основные нравственные принципы. Он на секунду забыл или почти забыл о реально сложившейся ситуации. Потом все ошеломляюще вспомнилось. Он очень ясно понимал, что любит Лесли и дальше будет любить. Но сейчас он больше не вынесет.

Итак, они уходили, и сердце его разрывалось при взгляде на лицо Лесли. Не успели они выйти на дорогу, как ему захотелось крикнуть: «Вернитесь! Все это неправда! Дайте я расскажу!»

Но «форд» уже тронулся с места.

Дик стоял в саду перед домом, под высокими равнодушными звездами. Сигарета погасла. Дик швырнул ее в сырую траву и вернулся в коттедж.

Зашел в маленькую гостиную, взял стакан, сифон, бутылку виски. Принес все это в кабинет, поставил на письменный стол, возле машинки. Голова странно кружилась. Он попросту устал, устал до головокружения, — казалось, никаких сил не хватит, чтобы отвинтить железную пробку, нажать на ручку сифона.

И он лег ничком на диван.

«Я только на секунду закрою глаза, — сказал он самому себе. — Свет оставлю гореть, не засну. Только на секунду закрою глаза. Спать в любом случае не хочу. Потом встану, налью себе выпить…»

Лампа мягко светила. Окна с ромбовидными стеклами, выходившие в садик с восточной стороны, стояли открытыми, словно дверцы. Оконные щеколды дребезжали на ночном ветру, от которого кипели листья. Далекие церковные часы пробили полночь, но Дик их не слышал.

Если бы кто-нибудь заглянул в окно — а в тот самый неуверенный, тающий час чье-то лицо туда в самом деле заглядывало, — то увидел бы светловолосого молодого человека с крепкой, квадратной челюстью, лоб которого, впрочем, свидетельствовал о чрезмерно богатом воображении, лежащего на скрипучем диване в серых фланелевых брюках и мятой спортивной куртке, бледного и бормочущего во сне.

Ему снились ужасные сны. Впоследствии он их не вспомнил, видимо из-за дальнейшего развития событий. Для Дика Маркема те часы, когда сон просто свалил его с ног, остались лишь слепым черным разрывом с реальным миром, пока оттуда что-то не прорвалось. Что-то требовательно зазвучало, призывало настойчиво и резко…

Ошеломленный, Дик наполовину проснулся, перевернулся, чудом избежав падения на пол.

И тут понял.

Звонил телефон.

С затуманенным взором, с судорогами в спине и груди, он изо всех сил старался сесть. Сначала подумал, будто его терзает дурной сон, что-то про Лесли Грант, которая отравляет мужей, но, слава богу, все уже позади. Потом с удивлением сообразил, что лежит на диване под горящим светом, а восточные окна тронуты каким-то неземным розовато-голубоватым оттенком, подсвечены лучами восходящего солнца.

Телефон непрестанно звонил. Дик встал, разминая затекшие ноги, заковылял к письменному столу, взял трубку и, все еще окончательно не проснувшись, услышал шепчущий, дышащий в трубку голос, который требовательно обратился к нему.

— Коттедж полковника Поупа, — проговорил голос тихо. — Сейчас же идите. Если немедленно не придете, будет слишком поздно.

Телефон замолчал.

А Дик Маркем все вспомнил.