"Иштван Галл. Первоапрельский дурак " - читать интересную книгу автора

улица. На успех можно рассчитывать только в своем владении. Вздумается
дурачку спустить штаны, там над ним потешатся да объедков сунут в награду;
проделай он ту же шутку где-нибудь по соседству, так колотушек не оберешься,
потому что здесь своего придурка хватает.
Кстати сказать, для каждой округи и потехи разные полагаются; местные
обитатели к ним настолько привыкли, что других и не ждут от своего дурачка
(предшественник которого зачастую пробавлялся тем же самым). Спустить штаны
и показать голую задницу - шутка расхожая, бывают номера и позаковыристей.
Один слабоумный, к примеру, отличается тем, что гвозди железные глотает, по
постным дням переходя на деревянные. Другой распевает песни на разных
языках, хотя говорить и на родном-то венгерском не умеет. По правую и по
левую сторону от входа в храм двое юродивых осеняют себя крестом, утверждая,
что они и есть разбойники, распятые заодно со Спасителем. А иногда выдаются
и вовсе утонченные представления: в кафе, что находится в центре города,
повадился ходить идиот, который зачитывает вслух газеты - к бурному восторгу
врачей, адвокатской братии и прочих циников-интеллектуалов.
Фердинанд Хёльц слывет неудачником даже среди своих коллег. Участок ему
достался на самой что ни на есть окраине города, куда даже нищие и те не
забредают. Чем здешнюю публику удивишь? Пробовал строить рожи, показывать
язык - колошматили. Заигрывал с женщинами - опять его отдубасили. Петухом
кукарекал, ржал, как лошадь, - все равно лупили.
Впервые он добился успеха, когда под окошком у некой ветреной бабенки
вдруг заорал: "Муж твой идет!" С той поры и осталась за ним кличка Фердинанд
Горлопан.
"Муж твой идет!"
"Жена твоя идет!"
"Хахаль твой идет!"
Кричит не что попало, а с разбором. Соседей это забавляет, вот и сунут
ему кусок-другой. Меж тем дурачок расширил свой репертуар. "Фараон идет!" -
надрывается он, и за это предостережение его непременно вознаграждают -
задним числом! - если страж порядка действительно направлялся сюда, а тому,
для кого встреча с представителем власти была вовсе не желательна, удавалось
вовремя улизнуть.
"Фараон идет!"
"Налоговый инспектор идет!"
Это две коронные фразы Горлопана. Но вот ведь беда - официальные лица
не часто наведываются на городские окраины, а есть каждый день хочется.
Опять же взломщики, карманники, винокуры и подпольные шинкари - народ
нервный: взбаламутишь их попусту, и так тебя отделают, что еле ноги унесешь.
Нелегко дурачку его хлеб достается. Да, по совести говоря, Горлопан вовсе и
не любитель глотку драть. Он любит тишину и покой, потому как натура у него
тонкая. Если голод его не особенно донимает, уходит дурачок в поле, ложится
на траву и может так хоть полдня проваляться. Небом над головою любуется,
пташкам дивится: мельтешат в вышине, словно сквозь голубой стеклянный
потолок пробиться хотят. Ну, пробьешься ты, а что там, по другую сторону,
хорошего? То же самое, что и здесь, только вверх тормашками: тот же город,
поле, а под ними стеклянная пластинка неба да птахи тамошние, что норовят
сюда пробиться. Ему, Фердинанду, все это доподлинно известно, хотя он никому
про то не сказывает.