"Дмитрий Галковский. Восемьдесят лет вместо (О книге Александра Солженицына "Двести лет вместе")" - читать интересную книгу автора

аналогии - на самом деле основному методу исторического исследования. У
истории нет сослагательного наклонения, зато есть многовариантность. В очень
значительной степени российская политика по отношению к евреям была калькой
с политики Австрии, самой близкой к России (не дипломатически, а культурно)
страны Европы. Это касается и рекрутского набора, и кагального
самоуправления, и черты оседлости, и борьбы с шинкарством. Многие обвинения
Солженицына в "самодурстве царской администрации" и "экспериментировании не
по уму" отпали бы при корректном сравнении. Не нужно преувеличивать
историческую самобытность России, до семнадцатого года типично европейской
страны даже в смысле национальной символики. Сколько написано о "русском
двуглавом орле". Но ведь двуглавый орел вовсе не воспринимался в Европе как
символ специфически русский или даже византийский. Двуглавый орел был
государственным гербом все той же Австрийской монархии.
Но все это частности. На мой взгляд, рассматриваемая книга есть лучшее
произведение Солженицына после "Архипелага". Провал "Красного колеса", где
автор сел между двух стульев, сильно повредил его престижу и как писателя и
как историка. "Двести лет" показали, что Солженицын сделал из произошедшего
соответствующие выводы. Теперь его творческий метод это не показ в картинках
готовых концепций, а фактическое доказательство своей точки зрения, и
доказательство, снабженное соответствующим научным аппаратом. Остается
поразиться мощи таланта 85-летнего (!) автора, вдруг показавшего, что что он
не только писатель или публицист, но еще и настоящий ученый-историк.
И все же... Все же Солженицын историк "но еще и". Пищевая пирамида
фактов, только и делающая умозрительные спекуляции действительно
историческим исследованием, у него безупречна. Но далее. Над этим, на самой
вершине притаился главный зверь, ну никак не связанный со сказанным
Солженицыным, и даже сказанному противоречащий.
В этом смысле структура рассматриваемой книги вполне... еврейская.
Работают крестьяне Ивановы, мастеровые Петровы, а наверху в замке сидит
вместо родного паразита Сидорова, "не мышонок, не лягушка, а неведома
зверюшка" Мордехай Каценелленбоген, оглашающая окрестности хулой на неведомо
куда исчезшего предшественника. Рулады - виртуозны, антисидоровские
аргументы заслушаешься. Только Сидоров не просто хищник. Иногда, при большой
оказии, и Сидорову приходится работать. Да так, что иногда оный Сидоров и
живот свой на алтарь отечества кладет. Случись беда, кинется народ к
неведомой зверушке: "Защити, отец родной, совсем от бусурман проклятых житья
нет", да не родной г. Каценелленбоген, а если бы и родным был, не смог бы
все равно защитить. У него вся сила в гудок ушла, в многодесятилетнее
объяснение почему он хорошой, а Сидоров плохой, или если совсем конкретно -
почему он здесь - чужой - работает министром, а родной Сидоров - в Париже
шофером.
Солженицын начинает с дотошного изложения истории еврейской общины
России. Надо признаться очень удачного по тону и хорошо аргументированного.
Но по мере приближения к роковому часу Х, изложение начинает вихлять на
американских горках. Уже окончание царствования Николая I венчается
следующим "выводом":
"...завершилось первое 60-летие массового пребывания евреев в России. И
надо признать, что такая древняя, проращенная и сложно-переплетенная
проблема - пришлась не по подготовке, не по уровню и прозорливости
российских властей того времени" (с.134).