"Владимир Галкин. Чудные зерна: сибирские сказы" - читать интересную книгу автораелки вырезать можно.
Только сказал, посошок, будто чугунный, из рук вывалился, в воду плюхнулся. Глядит Лукьян, а это бревно у ног плавает. - Ай да посошок! - удивился, приподнял бревно за один конец. - Тяжелое! А старик на парня глянул, да и говорит: - Ты ведь мне лапу давеча перевязывал. Долг платежом красен - бери-ка его себе. И до бревна дотронулся. Оно опять в посошок превратилось. Парень на старика глазами заморгал, спросить хотел - кто, мол, такой, но тут почувствовал - зуб на зуб не попадает, в воде остыл шибко. Старик это заметил, по плечу парня посошком стукнул легонько и сам пропал, только, где стоял, коряга осталась, а к ней посошок прислоненный. Оглядел парень себя - стоит сухохонек, в воде будто не был. Взял посошок и побрел по берегу брод искать. Как нашел, на другой берег выбрался. Свою котомку хотел подобрать, воткнул посох в песок, только руку отнял, глядит - вместо посоха кедр высокий встал. Ахнул парень: - Эко диво! Да подумал: "Ничего, приметою будет - через год-другой сюда жить приду, заимку построю". И пошел восвояси. Черемши набрал, в село вернулся. А Панкратка тем временем по кедрачу шалался, сам думает: "К лучшему, поди, что один остался - с Лукьяном не пойду боле - морока одна". Однако заметил - темнеет, дело-то к вечеру. Разжег костер, сидит, головешки шерудит, а как ночь над тайгой сгустилась, слышит - ветра нет, а зашумело, затрещало вокруг. Коряги зашевелились, пни из земли выворачиваются, сучья у деревьев, как лапы страшные, к нему тянутся, сейчас схватят. С одного боку ним медведь вздыбился, Панкратка от страха затрясся, съежился, а медведь вот-вот набросится. Зажмурился Панкратка; да так и просидел всю ночь. Под утро, как глаза открыл, увидел - вместо медведя - пень вывороченный. Вздохнул Панкратка: - Слава богу - утро пришло! Место, видать, нечистое. И бегом из кедровника, вслед только хохот послышался. В тайгу с тех пор не заглядывал. Ну а Лукьян по весне с молодухой вернулся. Глядит - кедр как стоял, так и стоит. Пока жена к воде спускалась, Лукьян к нему подошел, только рукой дотронулся, кедр в посох превратился - торчит в песке. Лукьян не раздумывал, с собою взял. За лето срубил избу, елань распахал, через год-другой сынов наплодил, стал ростить с женой. Скоро люди к нему подселились - всем нравилось место: в речке - рыба; в тайге - орех, на еланях лен да рожь родились хорошие. Только некоторые приезжие-то давай кедры на избы валить. Приятно, конечно, в таком дому - дых в нем вольный. Лукьян, однако, зашумел: - Сосны в тайге для вас мало? Зачем кормильца губите?! Мужики сначала ворчали, мол, кому какое дело? Но в один год шибко хлебушко не уродился. В других-то местах люди бедствовали, а наши орехом прокормились, тогда и усовестились: - Прав Лукьян - свое же добро губим! С тех пор Лукьяна Кедровым Отцом прозвали, а состарился - Дедом Кедровым кликали. Крепкий старик был, по деревьям шибче молодых лазил. Не |
|
|