"Владимир Галкин. Золотые листья (Сказ, сб.фантастики "Помочь можно живым")" - читать интересную книгу автора

к горлышку, чуть не половину выдула. Огляделась: "Всего ль набрала?"
Вздохнула: "Вроде насытил господь!" Выбралась из дому, а морозец к ночи
крепчал, варежки надевала, обронила одну. Нагнуться хотела, поднять, да
живот, набитый битком, не дает. А жалко варежку - новая! Пнула - вперед она
откатилась. Так до своей избы через всю улицу допинала, а поднять не
смогла. Перекрестилась и плюнула: "Пущай до утра лежит!"
А утром слух по селу - тетка Васена от обжорства преставилась. И про
варежку узнали - у ворот на снегу нашли, долго смеялись:
- Не зря говорят - нажралась, как дурак на поминках!
Арсентий как тетку схоронил, порылся в тряпках ее, чулок нашел денег
медных, серебряных полный, среди них золотых целая горсть. Усмехнулся было:
- Ай да тетка! Всю жизнь стонала, что бедная, жила впроголодь. А у
самой деньги немалые.
Хотел посчитать, да в чулке еще бумажку нашел. Развернул и ахнул -
письмецо это, о смерти его, Васениной рукой нацарапанное. Тут Арсентий и
понял, какую шутку судьба с ним сыграла. И память волною обрушилась:
встречи у старого кладбища вспомнились, горячие клятвы и слезы Аленины. И
сердце заныло.
Чтоб тоску заглушить, жениться надумал, да среди девок ни одной не
нашел: ни красотой, ни душою с Аленой были не схожие. Как-то соседке, вдове
молодой, дрова колол, вечерять остался. А у той сынишка-трехлеток, Первуней
звать, на колени к парню залез, по колючей щеке погладил его, да и заявил:
- Ты - тятька мой!
Арсентий усмехнулся, на вдову поглядел:
- Пошто Первунькою назвала? Что за странное имечко?! Та - ядреная да
румяная, глаза приветливые:
- Первый сынок у меня. В деревне, где раньше жили, попа не было, вот
сама и назвала Первунюшкой. А по святцам - Петькой зовут.
Вскоре спать мальца уложила, глянула на парня лукаво да сама свечку и
задула. Так Арсентий у вдовы остался, через месяц обвенчались. Славно зажил
и Первуню сыном считал. Однако по Алене частенько вздыхал. Клял себя, что
отвернулся, не поговорил с ней. Доброго слова только и ждала. Ну, а с
Аникой на улице встретится, как другие, шапку не ломал. А тот взгляд
отводил, чуял, что загубил бабу, и сам круг болота ходил изредка. Многие
думали, что по Алене печалится, место, дескать, разыскивает, где утопла
жена. Кто видел, говорил:
- Глядит на болото, вздыхает - жалеет, значит, Алену-то!
Да Аника вздыхал, что не пришлось боле на острове побывать. Как
подумает про осину с золотыми листьями, водяной отовсюду мерещится, его
злобный вой в ушах слышится. Годов через десять уж, как по жене поминки
справлял, занедужилось ему, совсем запомирал. Вызвал попа исповедоваться.
Многое рассказал, и про осинки с золотыми листьями выложил. Поп не шибко в
его рассказку поверил, попадье перед сном проболтался. Та соседкам поутру
на ушко шепнула. И пошло по селу. Однако мужики кто посмеялся, кто рукой
махнул, дескать, враки все... А как-то мужичишка, переселенец со степей
украинских, Микола Терпышный - пьяница бесшабашный, в трактире гулял,
наклюкалсялся, деньги под вечер кончились, трактирщик и выпроводил. Побрел
Микола по улице. Песню горланит. А уж темно, и не заметил, как мимо избы
своей прямо за село вышел. Оглянулся:
- Где это я?!