"Владимир Галкин. Золотые листья (Сказ, сб.фантастики "Помочь можно живым")" - читать интересную книгу автора

что осина золотом Бубуёва одарила, поди, враки все. Кто поверит, тот ума
лишается. Вон как Терпышный.
Парень больше не спрашивал, а все ж любопытно было на деревья с
золотыми листьями поглядеть. Зимой подрядился торговым мужикам в помощь за
медом, за орехом к Даниле старому на остров съездить. Тому уже сообщили,
что Аники не стало, но Алена с Аришкою хоть от людей не прятались, а все же
на глаза не лезли, так-то спокойнее. Ну и в этот раз. Прикатили мужики,
Алена самовар поставила, в стайку ушла корове с козой сена задать, Аришка в
глубь острова убежала. Вскоре мужики на подводы мед да орех погрузили, в
избу зашли почаевничать, разговоры про жизнь повели. Данила и рассказал,
что Аника Аришку покалечил, жилку шейную ей повредил, оттого голову теперь
набок носит.
Первуня не слышал - не стал чай пить, побрел по льду вокруг острова.
Поглядел на осинки голые, что на глаза попались, да усмехнулся, дескать, и
вправду вранье, что золотые денежки на деревьях растут. И вдруг скрип снега
послышался, оглянулся - девчонка из-за кедра выглядывает, сама головку
набок склонила. Парень и крикнул:
- Эй, чего прячешься, востроглазая?!
Аришка ойкнула, за деревьями скрылась. Парень плечами пожал:
"Пугливая". Да и воротился к подводам. Мужики ехать уж собрались, вскоре
отправились. Первуня их спрашивает: что, мол, за девчонка на острове? Те
поведали, что Данила рассказывал. Первуня и понял, отчего головку Аришка
держит наискось. В ту зиму не пришлось ему боле на острове побывать. Вскоре
с Арсентием в город уехал на заработки. Однако нет-нет, да и вспомнит:
"Ишь, востроглазая!" К весне в здоровенного парня вымахал, ко многим
девчатам приглядывался, да не к душе были.
Летом на ярмарке глядит, недалеко, у галантерейной лавки, Данила стоит
с дочерью, обновы для Ариши приглядывает. Она-то уж совсем девушкой стала,
как и мать - красавица синеокая, русые волосы в тугой косе заплетенные,
только головка чуть набок. Парень заметил, вроде как повернулась она,
взгляд метнула в его сторону. Подойти хотел, но друзья на миг отвлекли, а
как глянул, Данилы с дочерью у лавки не было, в толпе затерялись. Парень
туда-сюда заметался, да так не увидел их более.
Вернулся домой, кой-что по хозяйству стал ладить, все из рук валится -
образ Аринин перед глазами стоит. Вечер наступил, а он все молчит. Родители
да дед с бабкою это заметили, дед усмехнулся:
- Ты што ж квелый такой, али дружки бока за девок намяли?
Ничего Первуня не ответил, а как от ужина отказался, мать-то и
запричитала:
- Уж не захворал ли Первунюшка?!
Парень опять молчок, собрался, ушел на сеновал ночевать. Долго в
звездное небо глядел. Наутро решил к болоту сходить, про тропу Данилину
слыхал, ну, и подумал: "Найду тропу, доберусь до острова". Пока солнце не
встало, отправился. В одном месте походил, в другом, вымок весь, и все без
толку. Присел на коряжину, штанины у портков отжимает, вдруг видит, опять
Терпышный бредет, да на этот раз не мычит и осины-то не оглядывает, сам
слегой в болото тычет, тоже, видать, брод ищет. Присел парень за коряжиной,
затаился. Да Терпышный будто учуял, обернулся да прямо парню в глаза:
- Что, Первун, и тебя водяного золото притянуло?
Сам смотрит и говорит здраво, будто убогим никогда не был.