"Наталья Галкина. Табернакль" - читать интересную книгу автора

прихватив с собой на тот свет человека из царской охраны да случайно
подвернувшегося мальчишку-разносчика. Разумеется, все это было изложено в
моем школьном учебнике истории и подано как подвиг борца за народное дело,
мы читали об этом историческом эпизоде бестрепетно, зубрили эту уголовщину,
такие же непробиваемые, как автор учебника; но от быстрого, тонкого, с
наклоном вправо, разборчивого канцелярского почерка графа Бобринского
повеяло через столетие ужасом, дурьей жестокостью, запахом пороха и крови.
Что разносил маленький разносчик, никто не запомнил.
Телефон Орловых стойко не отвечал, все мое семейство уснуло, я вышла на
крыльцо, в белой ночи цвел белый шиповник, собирался зацвести алый, я
позвонила по мобильнику подруге, тихо, тише, это я так говорю, все спят, и
кошки спят, ты не знаешь, что такое "табернакль"? - по виду похоже на
уничтоженную часовню на бывшем Николаевском мосту, на мосту Лейтенанта
Шмидта, там часовня стояла архитектора Шарлеманя, вроде той, что была у
Гостиного двора.
Подруга, с трудом отрыв энциклопедический словарь начала восьмидесятых,
прочла: "Табернакль (от латинского tabernaculum - шатер) 1) в готической
архитектуре декоративно оформленная ниша со статуей святого; 2) в
католических храмах - ниша для даров в алтаре".
- На нишу не похоже, это самостийный, отдельно стоящий предмет.
- Ты где? На даче? Я завтра подключусь, в гугле посмотрю и отзвоню. Или
в Брокгаузе и Эфроне. Чао.

Глава четвертая

Появление Мальчика. - Князь и Княгиня. - Слезы о пальчике. -
Сентябрьские ветра. - Стакан и помидор.
Я никак не могла вспомнить, когда в детской клинике появился Мальчик,
скорее всего, в сентябре, во второй половине, то ли на Никитской, то ли на
Дмитриевской неделе, когда уже отлетело паутинное бабье лето, прошел
пасековый день, убраны были еще существовавшие ульи да и луковый день
миновал. Должно быть, стояли кануны похорон мух и тараканов, которых в
старые времена в разных волостях хоронили в разных гробах: где в морковных
да свекловичных, а где в репных да в чевенгурских из щепок. Новые времена
тяготели к тараканьему мору из борной кислоты и китайским мелкам безо
всякого, впрочем, результата. Холодом веяло, иным миром, на Валдае утренней
зарей выходила из воды и прогуливалась лугом на три версты по росе
несъедобная колдовская недобрая рыба угорь, смывая с себя все нагулянные за
лето хвори.
Уже прожили мы, не заметив его, гусепролет, разные птицы, особенно
ласточки, отлетели в вырей, а гады скрылись в глубь земли, мы пропустили и
это, и никто не крикнул журавлям: "Колесом дорога!" - чтобы вернуть их
весной.
Сентябрьские ветра готовы были петь долу горизонтальному миру невеселые
песни, а только подыми глаза горе - мерцали отвлеченные звезды во главе со
звездою Чигирь. Многослоен был небесный свод, как никогда, и, кроме светил
из учебника да из фантастических итээровских книг, с полудня до полуночи
ходили светцы народной астрономии, Сажар, Гнездо Утиное (хоть и стали
именовать его Плеяды, оно по-прежнему в последний день новолуния горело
ярким светом), Железное Колесо с заключенными в железном его доме, Девичьи